Дурак

– Не бойся, Сирко добрый, – девушка в драном тулупчике присела, обняла лающую собаку: – Тихо, Сирко, тихо.

Собака завиляла хвостом, заскулила и лизнула девушку в щеку. Дурак успокоился, перестал дрожать. Девушка взяла его руку и провела по собачьей спине.

– Сирко хороший. Вот видишь, ты ему понравился. Просто он дом сторожит, на чужих лает.

Старуха вышла на крыльцо в поисках сына и остановилась, наблюдая эту сцену.

Дурак улыбнулся радостно.

– Иии-ва, – попытался сказать.

– Иван? Тебя Иваном зовут?

Дурак закивал.

– Ииииванка.

– А меня Марфой. Чей же ты? – оглянулась девушка. – Кирилловский? В гости приехал?

Старуха выскочила на улицу и увела своего дурня.

Вечером она расспросила родственников о девушке. Сирота из погорельцев. Соседи из милости взяли. Добрая душа, но уж очень простая, а ей-то лучше бы похитрее быть.

Старуха сильно сдала после смерти старика – крепкий был мужик, а сгорел за неделю. Старуха начала бояться: вдруг и она внезапно помрет? Что будет с Иванкой? Дитя их младшее – хворое и слабое. И дурное. Дурак. Безобидный, никому кроме родителей не нужный дурень. Старшие сыновья дюже к своим женам прислушиваются. А невестки быстро дурака со свету сживут, не дай Бог, с ней, с матерью, чего случится. Уж очень немощной и слабой она себе стала казаться после похорон. А ведь надеялась, что Бог приберет сначала Иванку.

– Марфутка, тебя сосватали, – сообщил хозяин.

Девушка удивленно смотрела на старуху. Без приданого? А хорошие ли люди? А... каков жених?

– Ничего, – сказала старуха после венчания, – ты к Ивану по-доброму – я тебя отблагодарю. Кто б тебя еще взял? А кабы взял – бил бы да попрекал куском хлеба. Собирайся в Кирилловку.

– Я могу Сирка забрать? Он хороший, дом сторожит, – вскинула глаза Марфутка.

– Нам его не надо.

Приехали. Понабежали бабы смотреть на «молодую» и засмеяли. Совсем старуха из ума выжила, такую видную девку дурню взяла. Внуков захотелось, не иначе. С нашими парнями да при такой красе это быстро сладится.

Старуха от насмешливых слов побелела и на Марфутку испуганно посмотрела. Правда, хороша девка, загуляет. А эти бездельники на богатство позарятся, от нее, старухи, много чего останется. Ох, зря она это все затеяла. Кто ж это ее так попутал? Польстилась на доброту, не заметила красоту. Красота до добра не доведет. Иванке ж не баба нужна, нянька ему нужна после материной смерти.

Однако Марфутка моет, готовит, Иванку развлекает. Ходит за ним, как за малым дитем. С ним много терпения требуется. Он парень ласковый, незлобный, но тяготится своею немощью. Бывает, на родных своих сердится. Когда его не понимают, он и кулаком заедет. Не по злобе, сам потом кается. Такому, конечно, все прощаешь, но обидно.

Кирилловцы его не дразнили особо. Привыкли. И старуху боялись. А Марфутке поначалу досталось. Все пытались выяснить, хорошо ли Иванка в постели кувыркается, а то, может, дурак-дураком, а машинка работает. Ну и парни проходу не давали, предлагали развеять ее скуку. Старуха вступилась, все языки и прикусили. И держаться стали на расстоянии, как с самой старухой.

Вроде ничего жизнь. Сытная, и не гоняет никто. Старуха смурная, придирчивая, но обворчит и успокоится. Иванку жалко, народился же такой на Божий свет. Хорошо, что у богатых да любящих родителей, живет себе, радуется. Ей заместо ребенка. А у нее другого не будет, и не мечтай. И не засматривайся на округлившийся живот соседки. Про то, какие слова парни девкам нашептывают, Марфутке не думалось, соседке завидовала больше.

В начале лета приехал к старухе гость. Молодой, веселый. Племянник, то ли двоюродный, то ли внучатый.

– Невестка? – удивился он. – Погоди. Чья? У тебя ж все сыновья с женами. Померла, что ли, которая?

Иванка ему обрадовался: Василь большой, сильный, а с ним играет. И смеется славно. Когда Марфутка привела мужа с улицы обедать, Иванка улыбался гостю уже от дверей: узнал.

Василь чуть ложку не выронил:

– А зачем Ивану жена?

Сидел и поглядывал хмуро, как Марфутка Иванку кормила.

Марфа слышала, как гость лаялся со старухой:

– Ты пошто, тетка, жизнь чужую ломаешь? Ну, взяла бы ее работницей.

– Мне работница не нужна, – отрезала старуха, – мне родного человека надобно. А ты делай свои дела и поезжай домой, не вмешивайся!

Дел, видимо, было много: Василь застрял в Кирилловке. И не подходил, и не заговаривал, занятый был. Только смотрел иногда таким взглядом... Цыгане так смотрят. Будто мельком, а внутри все обожжет.

Иванка к нему по старой привычке ткнулся пару раз и отошел. Плакался потом: «За что Вася меня не любит?» «Ничего, – успокоила его по-своему старуха, – нам не надо».

Василь подошел вечером, никто не видел:

– Марфонька, замучился совсем. Скажи хоть слово.

Марфутка вскрикнула, глянула дико и убежала.

– Не бойся ты меня, – встретил ее на следующий день, – или бойся. Я сам не знаю. Что мне делать?

– Уезжай, – прошептала.

Он на нее посмотрел своим жгучим «цыганским» взглядом. Она растерялась. Как же она жить будет, если Вася уедет. Пошла понуро.

Старухе не спалось. Разговор там, что ли? Она вышла на двор и прислушалась.

– Марфонька, солнышко мое, звездочка. Поехали со мной.

Марфутка молчала.

– Уедем, где нас никто не знает, – горячо звал Василь, – жизнь новую начнем.