Душа Орка

Глава 8

Пять дней я провела на краю. Шорух-той меня вытащил. Проснувшись в очередной раз осмотрелась вполне осмысленно. Знакомый до последнего предмета шатер. Шамана. И полная тишина в паре с едва разбавленной темнотой. Тихо выскользнув из под шкуры, вышла в ночь. Дошла до кабинки задумчивости, и все же вернулась обратно. Зашла и легла…
-- Доброе утро, Хель. – голос Шорух-тоя вырвал из сна. Сонно моргая, посмотрела на постаревшего еще сильнее шамана. – Как ты себя чувствуешь?
-- Чувствую. Хорошо. – голос слушался плохо и был хриплым, да и в горле неприятно першило. 
-- Иногда ты кричала. Эти пять дней…не был бы седым уже, поседел бы за одну ночь. – устало потерев лицо, Шорух-той присел рядом. – Что будем делать?
-- О чем вы? – выпила поданного настоя. 
-- Да…прости, Марик рассказал. Однако есть тот, кто тебя ждет. Пепел скучает и плачет. Нуки беспокоится, так как он перестал есть и быстро сдает. – изобразив интерес и обеспокоенность, допила настой. – Навести его.
-- Хорошо.
Идя к загонам, по сторонам не смотрела. Ни на кого внимания не обращала. Подойдя к невысокому заборчику, была поприветствована печальной Нуки. Тусклый комок шерсти, лежащий на передних лапах волчицы, действительно напоминал пепел. Открыв калитку, зашла и села рядом. Взяв в руки слишком легкого и слепого щенка, повертела слабо дернувшегося малыша. Маленький носик шумно задышал и вытянулся в мою сторону. Еле слышный писк. Вздохнув прижала к себе тщедушное тельце, позволяя вдыхать мой запах. Вот только малыш не обрадовался, наоборот разразился столь пронзительным плачем, что даже меня проняло.
-- Тише, малыш, тише. – поглаживая плачущего щенка, облокотилась на Нуки. – Знаешь, я очень хочу чтобы ты вырос. Большим, сильным, здоровым. А для этого нужно хорошо кушать. Вот вырастешь, будешь моим другом, будешь защищать меня от всех. Пепел, - подняла уже лишь тихонько попискивающего малыша к лицу. Посмотрела на милую мордашку. – Расти, мой хороший. – поцеловала черный носик и встав приложила к животу волчицы. Села рядом. – Я никуда не уйду, кушай, Пепел. 
Поглаживая сосущего молоко малыша, рассматривала плывущие по небу облака. После того как щенок довольный и раздувшийся как шарик оторвался от соска, взяла его на руки и стала поглаживать по пузику. Тихо запела колыбельную, убаюкивая серое чудо. Маленький подарок двух больших и искренне благодарных варгов…который я едва не убила. Через пару часов, малыш проснулся и завозился. Отдав его Нуки, попросила хорошо кушать и пообещала навещать каждый день. Вернулась к шаману. Присела на стул, внимательно посмотрела на спящего Шорух-тоя. Покачав головой, подтянула шкуру, укрывая плечи орка, и вышла. 
-- Хеля… - Виола стояла поодаль не решаясь подойти. – Мы…точнее я…в общем, я уговорила поставить для тебя отдельный шатер на окраине рядом с загонами варгов. – будто в ледяную воду прыгнула.
-- Спасибо. Прости, Виола, но не думаю, что личная служанка мне еще понадобится. Я попрошу Шорух-тоя прислать твою грамоту сюда. Можешь уже с этого момента считать себя свободной. – девушка замерла. – И прежде чем уезжать, если возникнет такое желание, присмотрись к Марику. Ты ему нравишься, сильно, но он считает, что с твоей красотой ты сможешь найти кого-то лучше…
-- Я присмотрюсь… 

Мой шатер стоящий на краю селения был меньше других. Ниже, уже, более темный и холодный. Зимой я не мерзла лишь из-за натасканных Мариком шкур. Помнится два года назад в один из летних вечеров полог тихо откинулся и сгорбленная фигура затащила внутрь деревянный лежак. Гаваш ворча поставил его у дальней стенки, выдал мне профилактический подзатыльник, чтобы не спала на голом полу и ушел. Тогда, после отъезда Тевара, мы все ждали. Ждали до первых холодов. После чего постепенно, к следующему лету я перестала слышать свое имя. Только пятеро обращались ко мне нормально. Гаваш, Марик, Шорух-той, Ви и Шайра. Дедушка Турут просто и незатейливо назвал внучкой, даже написал грамоту, где указывал что теперь я принадлежу его роду, роду Туака Тихого. 
Он не перестал меня гонять, я все так же помогала ему с тушками. Вот только стала молчаливой и часто уходящей в себя. В такие моменты, он не стесняясь бил по моему заду хворостиной и заставлял реагировать на внешний мир. Поэтому когда мне хотелось покоя, уходила в гончарную мастерскую и забывалась. Старый Мастер лишь понятливо кивал и указывал на дальний темный угол, где именно для меня каждый день готовил все нужное. 
Как-то незаметно мой шатер наполнялся не очень-то и нужными вещами. Например Марик не только натаскал мне кучу шкур, но еще и с помощью наших девушек нашил теплой зимней одежды. Гончар обжег и красиво расписал сделанные мной кружки, кувшины и тройку ваз. Иногда ловила себя на мысли, что эта красивая и ровная посуда сделанная без души, холодная и еда в ней не такая вкусная. Шайра озаботилась легкими вещами, постельными и банными принадлежностями. Гаваш присматривал вообще и всегда, особенно первой зимой. Ну а Шорух-той…шаман почти слег после отъезда Тевара, а потом постепенно за два года практически перестал выходить из своего шатра. 
Я же большую часть времени проводила с Пеплом. Когда малыш достаточно подрос и начал кушать сам, Марик выпустил его из загона малышей и до исполнения полугода серый щенок повсюду ходил за мной. Если я сидела в гончарной, он лежал рядом и тихо наблюдал. Если у дедушки Турута, постоянно строил умильные мордашки выпрашивая вкусный кусочек. Когда я уходила к загонам для овец, сидел под моим столбом и так же любовался закатом. Только на кухню мы не ходили. Я в принципе почти перестала там появляться, только изредка за продуктами заходила, а готовила только в шатре. И конечно же спал пушистый негодник исключительно со мной. 
За первую зиму я научилась многому! Пришлось. Так пастухи с радостью поделились хитростями ночевок в степи. Подробно и обстоятельно разъяснили, какие вещи мне понадобятся, а какие лишь дурная блажь. Как укрываться в траве, чтобы со стороны не было видно, как сохранить тепло и даже без шкуры и палатки не замерзнуть. После моей слезной просьбы дедушка Турут стал учить меня стрелять из короткого лука. Первый месяц я ходила с постоянно израненными пальцами, пока один из оставшихся в селении воинов не сделал мне специальную перчатку. Правда помогло это лишь отчасти. Раниться я стала только вполовину меньше. Зато к следующему лету мы с Пеплом стали уходить в степь охотиться. 
Первое время было неудачным. Я промахивалась, так как попасть по движущейся цели и попасть в мишень совершенно разное. Но приноровилась и уже к середине лета стала приносить добычу, а не только скармливать своему проглоту. У Марика научилась выделывать шкуры так, чтобы они сохранились до момента продажи или нормальной обработки. Он конечно ругался и называл меня криворучкой, но признавал, что мои шкурки еще можно пустить в дело, после хорошей доработки. 
Так прошел еще год…или пролетел? Пепел окончательно вырос, обогнав в росте всех ранее виденных мною варгов! Этому гиганту приходилось ложиться, чтобы я могла на него забраться! Частенько я видела его рядом с Нуки, которой он относил мясные кусочки своего ужина. Я тоже часто баловала волчицу, как и своего охламона. Ранней весной, как и в прошлом году, прибыли воины. Ими занимался теперь Гаваш, а так же оставшийся здесь с двумя приятелями Шота. 
Было еще одно дело которым я занималась, почти что для души. Только через год я вспомнила о посаженном в огородике у Шайры, степном обманщике. Попросила подругу показать, та печально кивнула и привела к высокому колючему кусту. Ни одного соцветия или же намека. Только длинные иглы ловко прячущиеся под аккуратными резными листочками. Иногда я приходила к нему, и нежно поглаживая листики, уговаривала показать что-нибудь чудесное. Естественно ответа не было. Правда однажды утром я обнаружила эту колючку возле своего шатра! Невероятным и необъяснимым образом он сам умудрился перебраться! Теперь мой дом находился под своеобразной и надежной защитой. Стоило мне покинуть шатер как колючки до этого спрятанные под зеленью, вылезали наружу. Вернувшуюся меня встречал шелест листвы. За год он разросся и стеной окружил мой дом, научился прицельно пускать колючки в слишком близко подошедших орков и людей. Меня за все это время он ни разу не уколол, как и любопытного Пепла. 
-- Вернулась? – Шорух-той стоял на границе и явно ожидал именно меня. – Мне нужно уехать, надеюсь ненадолго. 
-- Возвращайся поскорее, без тебя здесь многим станет одиноко. – мои слова окрашивал лишь призрак печали. За два года к этому привыкли. Не было больше искристых и чистых эмоций, только призраки. 
Это было две недели назад…а сейчас я сидела у лежанки дедушки Турута и с надеждой смотрела на Шайру. Травница печально покачала головой. В груди болезненно сжалось и кольнуло сердце. Я знала, что он стар, и давно превысил отпущенные оркам годы, но он ведь так бодро держался до этого времени. Еще неделю назад в задорным хеканьем ворочал тушу добытого на окраине кабана. С ехидной усмешкой выдавал подзатыльники за глупые промахи и ошибки. Теперь он едва дышащий лежит в своем одиноком шатре.
-- Дедушка! – вздрогнула Шайра едва сдерживающая слезы, и дрогнули сомкнутые веки. – Деда! Давай же, открывай глаза, выздоравливай и снова начинай меня гонять, как «сидорову козу»! Деда! – едва сдерживая слезы боли простонала и подхватив сухую ладонь, отчаянно прижалась к ней лбом. Сухая, горячая, будто не кожа, а пергамент. Полог приподнялся, послышались сдавленные рыдания…то ли мои, то ли Шайры.
-- Внучка, не плачь так горько. – тихий надтреснутый голос заставил открыть слезящиеся глаза и посмотреть в потускневшие, покрытые кровавой сеточкой. – Внучка…там, в столе, тайник…открой. – отпускать руку не хотелось, но и не выполнить просьбу я не могла. – Дай нож и кулон. – ножик совсем маленький, с резной рукоятью и гравировкой на лезвии. – И ручку свою дай, а лучше сама…надрежь нам ладони…соедини… - выполняя четкие приказы, слепо ибо слезы перекрывали все, следовала за тихим голосом, смешивая нашу кровь и окуная в нее засветившийся кулончик в виде клыка оплетенного лозой. – Теперь все, ты последняя из рода…по крови и желанию. – сухой кашель сотряс тело старика, я же откинув ножик и надев цепочку с кулоном на шею, бросилась к деду. 
-- Дедушка! Ты не перенапрягайся, тебе отдыхать надо. – вновь взяв руку, пачкаясь в крови медленно бегущей из наших ранок. Прижалась губами к сухой коже. 
-- Девочка…моя…маленькая…как многому я еще не научил…время кончилось, прости, солнышко, старого орка…
Когда глаза дедушки закрылись где-то внутри я поняла…все! Слезы лились из глаз, в глубоком ступоре, застывшая как изваяние я тихо плакала над мертвым телом любимого, такого скупого на эмоции, но такого родного, дедушки. Такой меня и нашла Шайра. Стоило подруге лишь дотронуться до моего плеча, как я потеряла сознание. Очнулась в своем шатре, рядом, укрываясь кусочком шкурки, спал Вишир. Пригладив вечно растрепанные волосы малыша, тихонько поднялась. 
-- Как ты себя чувствуешь? – у порога, скрытый в тени степного обманщика сидел Гаваш. 
-- Нормально. Долго я провалялась? – опустившись рядом, почувствовала нежное успокаивающее касание листочков. 
-- Часов пять. Ребята все подготовили. На закате пройдет церемония прощания. Выдержишь, Хеля? – большие руки обняли за плечи, притягивая к теплому боку. – Без этого старого ворчуна, стоянка перестанет быть надежной. Мы с Шайрой скорее всего уйдем, только дождемся решения Шорух-тоя. Возможно уйдем к нему, помогать и оберегать. 
-- Это было бы замечательно. Ему нужны близкие и родные рядом. Ты Гаваш и Шайра с Виришем, хорошая семья, именно то что нужно для такого неугомонного старика как Шорух-той. 
-- Ну а ты? 
-- Я еще не знаю. Внутри так пусто сейчас…слишком уж недолго у меня был дедушка. Слишком мало, слишком! – снова заслезились глаза. Вдохнув поглубже, стиснув зубы, сдержалась. – В любом случае дождусь вестей от Шорух-тоя. – обняла Гаваша насколько хватило рук. – Спасибо, что не бросили. 
Церемония прощания проходила за оградой поселения. Сложенные бревна с телом на вершине подожгли после того как каждый попрощался с ушедшим Дорогой Звезд. Я же вложив в руку деда его любимый нож, отошла, попав в теплые руки Шайры. Так и простояли, обнявшись, и заливая друг друга слезами. После был тихий прощальный пир. Шота хитрован, подменил наш с Шайрой кувшин с квасом, на аналогичный, но с настойкой. Мы не противились, тихонько напивались, уснув прямо за столом. 
Утром я забрала Пепла и на долгие три дня ушла в степь. Помотались и вернулись. Неожиданностью стало письмо от Шорух-тоя, где он просил прибыть в Ташир как можно скорее. Печально выдохнув, решила все же отдохнуть после трех дней в степи и отправиться лишь следующим утром.