Души. Сказ 2.

Спаситель

         По первости она преследует меня. Приглядывается, присматривается. Затем избегает. Думает, я не замечаю того?

         В голове селится паршивая мысль, несколько: напрасно я вмешался в её перебранку с Хозяином Монастыря, напрасно один плен заменил другим. В монастырских стенах у неё была – вопреки монастырским правилам – некоторая свобода. Свобода выбора. Она каким-то образом заслужила право голоса и слова, речи её дурманили Яна и в итоге бы девочка смогла встать рядом с ним. Ощущаю это. Предчувствую.

Однако я вмешался и забрал её в прокоптившийся веками особняк – без людей и бесед, без компании и общения. Без перспективы. Слуги были выучены пропадать к обеду, прибывающие гости – редки. Что я мог дать девочке, которая едва перешагнула порог юности?

         Следовало оставить её в Монастыре. Поговорить с Яном, упомянуть, что мне видна его симпатия, предостеречь от бед.

         Что угодно, но не перетягивать дела на себя; не влезать в очередную главу жизни Хозяина Монастыря, не вестись на очередную (хоть и редчайшую) обаятельность очередной монастырской кошки. Доживать век спокойно и не знать бед. Не воображать, что клан Солнца ещё на что-то способен. Не способен. Клана нет. Просто не воображать.

         –  Сколько ей? – спросил я.

         –  Отхожено девятнадцать лет и зим, – ответил Ян и протянул бокал.

         Я принял медовое питьё и усмехнулся.

         –  Как же, ага. Я серьёзно. Ты надоел со своими…

         –  Ей девятнадцать, правда.

         Последние мои визиты Монастыря оканчивались руганью с его обладателем. Тот предлагал едва распустившиеся цветы, аргументируя это незатуманенным взглядом на мир и вещи, открытостью сознания и откровенной чистотой.  

         –  Дети меня не интересуют, Ян. Запомни это и оставь на более…изощрённую публику.

         – Ты ханжа.

         – Что очевидно.

         Я выпил и добавил:

         – Сам ты в койке малолеток не терпишь.

         –  Мне хватило одной.

– Что ты сказал?

Тварь.