Два одиночества в Доме Со Странными Детьми

Два одиночества в Доме Со Странными Детьми

Снег падал большими снежинками, плотным одеялом покрывая бетон, крыши и голые ветки. Хлопья крупные, как из пачки с готовым завтраком. И, вероятно, такие же вкусные. Воздух стоял морозный и свежий. Выдохнешь - а перед носом рисуется красивое прозрачное облачко. Мир застыл в упоительной тишине. Ни людей, ни машин. Место это было само по себе глухим, а когда на улицы выходила зима - так и вовсе погружалось в беспробудный сон. Мокрая дорога с мягкими грязевыми подтёками застыла. Обычно колёса редких машин застревали в ней и громко чавкали. А теперь грязь звонко хрустела под нажимом многотонных редких автомобилей. В небе щебетали бодрые пташки, в попытках согреться перелетали с ветки на ветку. Спокойствие. Прелесть.

Максима привезли сюда совсем недавно. Его родители оказались отвратительными опекунами, по мнению каких-то тётей и дядей. Поэтому мальчика очень быстро из отчего дома направили в трёхэтажное длинной здание со старыми окнами и продуваемыми щелями. Внутри было очень много странных детей.

Дома Максиму было веселее. Он мог спать и есть когда хотел, если у него было где спать, и что есть. Он мог таскать соседских кошек за хвосты и закидывать камнями дворовых шавок. Это казалось мальчику весёлым занятием. А ещё очень нравилось ему стрелять из рогатки в цветочные горшки бабулек или красть жвачки в соседнем киоске.

Впервые, когда Максим попал в Дом Со Странными Детьми, он ужаснулся: постоянный надзор, жизнь по расписанию и крайне тухлый в общении контингент.

Бубыриха - крупная, если не сказать, толстая девочка с двумя вечно лохматыми хвостиками. Во рту у неё не хватало нескольких зубов. И чем дальше шло время, тем яснее становилось - они больше не вырастут. Она была на голову выше всех присутствующих ребятишек и втрое шире. Обладала поистенне странной большой физической силой для девочки её возраста. Бубыриха была крайне агрессивной. И в первый же день пребывания Максима в Доме, без причины плюнула ему в стакан с чаем.

Мальчик этого не стерпел, вступил в драку и быстро вышел из неё - естественно, проигравшим. Ещё долго потом под глазом растекался фиолетовый синяк. Было больно спать на покалеченном боку. И некому было пожаловаться. Некому защитить.

Следующие клоуны в цирке уродов, как «про себя» называл это место Максим, - близнецы Дима и Денис. Казалось, у них один мозг на двоих. Потому что когда один молчал - говорил второй. Когда второй ел - молчал первый, пуская с дебильным видом дорожку слюны. Близнецы околачивались возле Бубырихи, ступая чуть ли не по её шагам, так что их за глаза называли либо Бубырята, либо Утята. И то ли это была любовь, то ли страх.

Нянечкам до детей особого дела не было, так что такое поведение считали если не милым, то нейтральным. Порядком вещей. Да, здесь был такой порядок. И Максима это ужасало.

Дома, конечно, родители могли его поколотить. Порой даже синяки не сходили со спины и мягкого места неделями. Но у него хотя бы была свобода и целый огромный мир для пакостей и изучения. А теперь...

Остальные дети в Доме были зашуганные, молчаливые и какие-то серые: через них будто стены просвечивались. Даже поговорить было не с кем. Так что той зимой, когда Максима привезли сюда по хрустящей грязевыми горками дороге, он остался по-настоящему один.

Днями он получал нагоняй от Бубырихи - за то, что новенький, за то, что привлекал её внимание. Этого было достаточно. А потом ещё и выговор от нянечек за то, что влезает в драки. Вместо игр в мелкой детской комнате, битком набитой серыми детьми, он пялился в окно: на снег, на птиц, на мороз. И на душе его тогда впервые повис камень, тянущий ко дну. Появились мысли.

«И за что мне это?»

На сколько ребёнок способен рефлексировать свою душу, на столько Максим и задумывался о себе и своём месте в этой жизни. Смириться с такой судьбой было тяжело. Бубыриха с утятами, безразличие и серые дети. А за окном - целый мир, живой, радостный и манящий.

На улицу выходить запрещали. Только в определённые часы на небольшой детской площадке можно было «подышать воздухом» под чётким надзором.

«Опять слежка» - думал Максим. И под взглядом этим хотелось только забиться в угол и сидеть тихо. Он отчасти понял, почему дети здесь, кроме бубырихи, такие прозрачные. Приведения. Сквозь их бледную кожу просвечивался снег, и пуховики с шапками не спасали ситуацию.

Кто-то что-то лепил из снега, кого-то Бубыриха закапывала в сугроб, кто-то ловил затылком снежные комки от братьев-Утят. Атмосфера, как в военных фильмах, которые Максим видел по телевизору, когда ещё жил с родителями.

Хотелось сбежать.

И каким-то чудом мальчику удалось обогнуть площадку и скрыться за небольшим сараем для уборочного инвентаря. Максим уселся прямо в сугроб и поджал колени к груди. До слуха доносились только крики на детской площадке.

Он не боялся, что его накажут - нянечки не смогли бы наказать его сильнее, чем когда-то наказывал отец. Боялся он здесь только Бубыриху. Но она была слишком сильно занята издевательством над очередным прозрачным мальчиком. Так что, по большому счёту, душе Максима должно быть всё равно.

Но отчего-то захотелось плакать. Чтобы не зарыдать «как девчонка», пришлось поднять глаза к небу и хорошенько их потереть. И, когда зрение ещё не восстановилось, Максим подумал, что это - птица. Рыжая и большая, неизвестная. Но когда глаза смогли фокусироваться и прогнать пелену, мальчик разглядел существо, сидящее на ветке аккурат над ним.