Два романа

Глава 1 Полночные разговоры, встречи и погони.

Темная ночь. Тишина царит на окраинах Парижа. На безлунном небе не горит ни одной звезды. Изредка в каком-то доме хлопает дверь или скрипит на несмазанных петлях ставень. Здесь, недалеко от северных ворот города, как всегда, спокойно. Хотя это и самый темный квартал Парижа, лихие люди не искушали судьбу и обходили стороной охранявший покой здешних французских граждан гарнизон мушкетеров.
Это было неприметное скопление деревянных двухэтажных зданий: казарм, арсенала, квартиры капитана мушкетеров и конюшен, - образующих просторный двор - место тренировок королевских бойцов. Каждая комната в казармах была рассчитана на трёх человек. Исключение составляла лишь угловая, что находилось по соседствуют с кабинетом капитана мушкетеров, месье де Тревилля. Раньше здесь жили только Атос, Портос и Арамис. Однако две недели назад их молодой друг, гасконец д’Артаньян, после принятия в королевский полк перебрался в гарнизон, как и подобает мушкетеру. Друзья тут же бросились в ближайшую гостиницу и под предлогом того, что на одной из кроватей черт знает когда, возможно, спал то ли особо важный посол, то ли особо опасный преступник, унесли её в казармы, несмотря на все вопли, проклятия и угрозы картошки-хозяина. Чтобы хоть как-то соблюсти приличия, де Тревилль лично извинился перед содержателем гостиницы за причинённые неудобства и поставил четырёх друзей во внеочередной караул.
Итак, в ту тихую ночь, казалось, весь гарнизон спал сном младенца. Только из комнаты четырёх неразлучных друзей раздавались стоны мучимого кошмарами человека, Атоса...
- Помогите! На помощь! - кричит она.
Он слышит её отчаянные вопли и бросается вверх по лестнице. Крики и звуки борьбы доносятся из дальней комнаты второго этажа его родового поместья. Он мчится, быстрее ветра, распахивая настежь украшенные позолотой двери и пересекая роскошные залы. Наконец он врывается в их с женой спальню... и замирает на пороге. Она стоит посреди комнаты, в одной белоснежной ночной рубашке, едва скрывающей её стройную фигуру, с разметавшимися по янтарным плечам угольно-чёрными волосами, и сжимает в руке окровавленный нож, а у её ног лежит его младший брат Реми. Алые струи ползут по его богатым одеждам и оставляют темные следы на дорогом персидском ковре, с диковинным восточным узором и густыми кистями. Его белесые глаза распахнуты и безучастно смотрят прямо перед собой, зрачок суженный.
- Милый мой... Прости, это... Я не хотела... Я не могла... Он хотел силой взять меня! Я ... я просто защищалась. Я спасала нашу любовь... - задыхаясь от волнения, тараторит она, выпуская из рук нож и поднимая на него огромные ярко-зеленые, словно у дикой кошки, глаза.
В комнату вбегают лакеи и хватают её за руки. Дворецкий медленно и степенно подходит к нему, будто не замечая истекающего кровью тела Реми, и, склонившись в глубоком, почтительном поклоне и протягивая ему пожелтевшие от времени листы бумаги, исписанные кривым почерком, говорит:
- Месье граф, эти письма ваш несчастный брат просил передать вам за несколько часов до убийства. Они обличают вашу жену. Она соврала о своём благородном происхождении. На самом деле она дочка солдатской шлюхи и провела всю жизнь в Париже во Дворе Чудес - пристанище для воров, убийц и проституток. Узнав об этом, ваш брат хотел рассказать обо всем вашему сиятельству, но не успел.
У него все плывет перед глазами. Его любимая женщина висельница! Воровка! Потаскуха! ... Убийца! Она только что зарезала его брата! Он почти не слышит её отчаянных криков:
- Нет! Нет! Любовь моя, не верьте ни слову! Да, я солгала вам, но лишь чтобы спасти наши чувства! Да, я не голубых кровей, но... Я люблю тебя! Любимый, прошу, выслушай меня! Защити меня!
- Графиня де Ла Фер, - наконец выдавливает из себя он, - на правах хозяина этих земель и судьи над всеми моими людьми я признаю вас виновной...
- Нет! - визжит она, пытаясь вырваться из рук лакеев и броситься ему в ноги.
- ...виновной, - не в силах взглянуть на возлюбленную, продолжает он, - в убийстве моего брата. Вы обманом заставили пойти с вами под венец...
- Что ты говоришь! Ты же любишь меня! Ты любишь меня! ... Прошу вас, муж мой, будьте милосердны!
Как же странно она все-таки к нему обращалась: на «ты» - с криками о чувствах, на «вы» - с горячей мольбой. Он любил, когда она говорила ему «ты». В этом не было никакого пафоса и этикета, это были простые человеческие чувства. Но даже «вы» из её уст звучало не холодно и надменно, а с восхищением и покорностью перед волей мужчины...
- Закон един для всех, - ледяным голосом, который сам не узнает, отвечает он, - и даже моя жена должна ответить за совершенные преступления. Я не уроню свою честь и не замараю благородное имя графов де Ла Фер, укрывая от правосудия висельницу, убившую моего брата! ...
... Она стоит на телеге босая, в ночной рубашке, как и была. Лёгкий тёплый ветерок треплет её волосы и крону многолетнего ветвистого дуба. На её лебединую шею уже надета петля. Горячий вороной конь, словно чувствуя волнение хозяина, ходит под ним ходуном. Ему стоит огромных усилий не спрыгнуть на землю и не броситься к ней, чтобы освободить. Священник уже исповедал её, а рослый силач-крестьянин только ждёт его знака, чтобы откатить телегу и оставить её висеть на одной из дубовых веток. Крепко зажмурив глаза, он медленно поднимает руку.
- Пощади! - раздаётся жалобная, словно крик раненого животного, мольба. - Прошу! Любовь моя, я жду от тебя...
Она не успевает договорить: он взмахивает рукой, приказывая привести смертный приговор в исполнение. Слышится скрип колёс отъезжающей телеги... Не найдя в себе силы взглянуть в лицо осуждённой жене и увидеть, как смерть забирает его возлюбленную, он разворачивает коня и бьет его шпорами под бока. Разгоряченная лошадь летит стрелой через просторные луга и поля, унося его как можно дальше от ужасного места, где погибала единственная дорогая его сердцу женщина, а вслед ему летят её крики:
- Атос! Атос! ... Атос! Да проснись же ты, дружище! Атос!
Атос проснулся в холодном поту. Его тряс за плечи Арамис.
- Ну слава Богу! – облегченно вздохнув, воскликнул молодой человек, отпуская друга и устраиваясь на краю его кровати. – Ты так орал, как будто тебя черти в аду на сковороде жарят!
- Это хуже, - хрипло отвечал Атос. – Арамис, друг, я снова видел ее. Я видел ее казнь.
- Да я уж понял.
Атамис обладал множеством достоинств, самым полезным из которых Атос считал умение держать язык за зубами. Этим не мог похвалиться Портос, азартный игрок и любитель приложиться к бутылочке доброго вина. Еще добродушный и могучий великан обладал поистине богатырским сном и каждый день после возвращения из трактира или из караула валился на кровать и спал без задних ног. У Арамиса же был очень чуткий сон, и он нередко просыпался по ночам от криков и стонов своего друга. В итоге Атос рассказал ему эту историю о жене, оказавшейся преступницей и убившей Реми, и взял с молодого человека слово, что он унесет эту тайну с собой в могилу. И вот они в который раз сидели вдвоем в темноте и разговаривали о том случае.
- Арамис, как думаешь, она долго мучилась? Ей было очень больно?
- Нет, - грустно покачал головой мушкетер. – Я думаю, все кончилось быстро. Но ей было больно от того, что любимый человек осудил ее и пожелал ее смерти. Ее страшила не казнь, а твоя ненависть.
- Я должен был, - в сотый раз повторил Атос. – Я обязан был… я обязан был вершить суд и наказать ее за убийство Реми.
- Атос, пора уже забыть. Уже прошло десять лет. Тебя надо жить.
- Я итак живу, - пожав плечами, с печальной улыбкой отвечал Атос.
- Я имею в виду… в плане женщин…
- Арамис! – досадливо проговорил мушкетер, скривив лицо в недовольную гримасу.
- Нет, ты послушай! – не унимался молодой человек. – Твоей жены уже давно нет. Ты молод, здоров, полон сил. Так может, хватит уже загонять самого себя в могилу.
- Друг, слышать такие слова от мушкетера странно, - усмехнувшись, сказал Атос. – Мы каждый день подставляем лоб под свинец и чувствуем сталь в дюйме от сердца. Скажи, неужели мы, избрав такую службу, не сделали опасность и смерть своими ближайшими подругами? Наша судьба – сражаться за Францию, и вся моя жизнь в службе.
- И наша тоже. Но и у меня, и у Портоса, и у д’Артаньяна есть дама сердца. Вот сейчас, например, мадам Бонасье, эта достопочтенная и благочестивая супруга, принимает у себя в кладовке нашего молодого друга-гасконца. А Портос… - тут Арамис загадочно замолчал и поднес палец к губам в знак того, что о тайне их друга никто не должен узнать.
- А что Портос? – недоуменно спросил Атос, подтягиваясь на кровати и придвигаясь ближе к другу. – Клянусь, я буду нем, как рыба.
- В последнее время я стал замечать, что наш Геркулес возвращается по вечерам (из трактира!) совсем трезвый, - заговорщическим шепотом начал Арамис. – Согласись, довольно-таки странно… И вот однажды ночью я проснулся от скрипа кровати. Думал, тебе опять что-то снится. Смотрю: Портос одевается, прихорашивается и тихо-тихо выходит из комнаты. Я – за ним. Ни за что не угадаешь, куда полетел на крыльях любви этот пылкий ухажер.
- Да куда же? – нетерпелива воскликнул Атос, не забывая, однако, об осторожности и несильно повышая голос. – Говори, друг, не томи!
- Я своими собственными глазами видел, как он входил в шикарный дом недалеко от площади перед Нотр Дамом. Живет в том роскошном особняке некая придворная дама, красивейшая фрейлина ее величества королевы… мадемуазель Адель де Рошуа.
- Любовница кардинала! – Атос даже подскочил на кровати, огорошенный тем, что поведал ему Арамис. – Друзья мои, да вы все трое помешались! Одному замужнюю женщину подавай, и других ему не надо. Конечно, Констанция нам как сестра и д’Артаньян тоже не чужой. Но как ни крути, господин Бонасье – ее муж перед Богом и людьми! Второму фаворитку его высокопреосвященства вынь да положь! Кардинал итак спит и видит, как бы вздернуть нас и разогнать всех мушкетеров, а тут на тебе: Портос в постели с де Рошуа!
- Прошу, друг мой, тише, - зашипел на него Арамис.
- Извини… А про тебя я вообще молчу! Тут действительно одного слова достаточно, чтобы угодить на эшафот…
- Я люблю ее, - сам забывая про то, что надо бы разговаривать тише, горячо прервал своего друга Арамис. – Только долг и принесенная королю клятва верности мешают мне бороться за нее. Пусть я не августейшая особа, но я добился бы взаимности…
- Я сделаю вид, что этого не слышал… Подожди-ка!
За дверью послышались тяжелые шаги, и спустя мгновение в комнату вошел грузный мужчина лет сорока пять или чуть старше. Он все еще был в отличной физической форме, но годы неумолимые годы уже сказались на этом некогда молодом, цветущем, стройном и пышущем здоровьем мужчине. Несмотря на уже побелевшие виски и ушедшую юность, он был примером и отцом для всех мушкетеров.
- Капитан! – хором воскликнули, вскакивая с кровати и вытягиваясь, Атос и Арамис.
- Вольно! – скомандовал де Тревилль, усмехаясь в усы при виде своих бравых мушкетеров, стоящих в постойке «смирно» босыми, в одних сорочках и панталонах. – Ну что, бойцы, не спится? Лясы точите? Не устали еще?
- Никак нет, господин капитан, - отвечал и за друга, и за себя Атос, встречая добродушной улыбкой неофициальный тон де Тревилля. – От такой работы небыстро устаем.
- А где же ваши верные друзья? Где д’Артаньян и Портос? – осматриваясь, спросил капитан мушкетеров.
- Так они тоже работают, - вставил свои пять копеек Арамис. – Трудятся, как пчелки: ночи напролет опыляют прекрасные розы.
- Надеюсь, они не напорются на шипы этих роз и мне не придется вытаскивать их из очередной передряги… Ладно, хватит языками чесать. У меня для вас задание. Вы знаете, что неделю назад в наш гарнизон прибыли новобранцы. Так вот, один из них оказался шпионом кардинала. Я только что видел, как один из тех юнцов зашел мой кабинет, рылся в бумагах и обшарил все ящики стола и секретер.
- Так почему вы не задержали негодяя?
- А зачем? Он ничего не взял. К тому же надо убедиться, что это и в самом деле кардинальская ищейка… И еще: услышав, что в вашей комнате переговариваются, он развесил уши и минут десять подпирал вашу дверь. Надеюсь, вы ничего непозволительного не говорили?
- Нет! – дружно соврали Атос и Арамис. Правда, оба сделали это по-разному: первый – скрепя сердцем и всей душой ненавидя ложь, второй – с энтузиазмом и твердо верой в то, что это ложь во благо.
- В свете свечи, которую он держал, - продолжал де Тревилль, - я разглядел темный локон, выбившейся из-под широкополой шляпы, белую кожу и зеленые глаза… Мне даже на мгновение показалось, что в них блеснула слеза… Эх, жалко, что лицо его было закрыто платком! По одним глазам-то его, понятно дело, не опознать. Я поручаю вам проследить за ним. Сейчас он пошел в свою казарму и, должно быть, собирает вещи. Ждите его у ворот и тенью за ним!
- Есть, капитан! – снова хором ответили мушкетеры и мигом принялись одеваться.
Де Тревилль оказался прав: спустя десять минут ожидания Атос и Арамис увидели человека, выходящего из гарнизона, с узлом в руках и в надвинутой на глаза широкополой шляпе. Они незаметно последовали за ним, скользя по темным парижским переулкам, точно бесплотные призраки, и прижимаясь к обшарпанным стенам старых домов и шатающимся ржавым оградам. Вдруг шпион кардинала резко свернул в какой-то двор. Атос и Арамис осторожно подобрались к углу, за которым скрылся неизвестный. Они точно знали, что там был небольшой замкнутый сквер, со всех сторон окруженный домами, и выйти оттуда можно было только одним способом – мимо них. Через несколько минут у мушкетеров иссякло терпение, и они решили не ждать шпиона, а схватить его прямо в сквере, приволочь в гарнизон и там допросить с пристрастием. Конечно, это было рискованно, ведь кардинал, узнав, что его лазутчика раскрыли и арестовали, опять представит их перед королем как жестоких убийц и головорезов-разбойников, чинящих беспредел на и без того неспокойных улицах Парижа. Тем не менее, решение было принято и оба уверенным шагом двинулись в сквер.
Только выйдя из-за угла, Атос столкнулся с кем-то. Руки мушкетера, автоматически обхватившие стоящего перед ним человека железным кольцом, нащупали нал бархатной накидкой и шелковым платьем нежное женское тело. Совсем такое, как у его жены… нет, лучше. Анна тогда была еще совсем юной девочкой, ей едва минуло шестнадцать и ее прекрасная и стройная, но пока не дозревшая фигурка сохраняла девичьи формы. Сейчас же перед ним стояла женщина, с телом нимфы. От нахлынувших воспоминаний о жене и проведенных с ней страстных ночах, Атос закрыл глаза и вдохнул запах волос случайной незнакомки. Невероятно! Ее чудные шелковистые локоны пахли цветами! Совсем как у нее, у Анны…
Внезапно незнакомка резко вырвалась из объятий мушкетера и унеслась прочь, не сказав ни слова.
- Фу ты! – воскликнул Арамис. – Ты чего это стал на улицах с первыми встречными красотками обниматься? Не узнаю тебя, дружище… Все-таки верно я сказал, что пора тебе женщину найти. А то уже кого попало к себе прижимаешь! Да еще и нам что-то говоришь… Странно только, что она не раскричалась тут дурным голосом на весь квартал, ну, или хотя бы е залепила тебе звонкую затрещину. Ладно уж, нас там шпион, наверное, заждался.
Человек кардинала их не ждал. Он просто испарился. Вернее, испарилось его тело, одежда же преспокойно валялась вперемешку с грязью на сырой от ночного дождя траве. Мушкетеры облазили весь сквер вдоль и поперек, но так и не нашли других следов загадочного шпиона. Ближе к рассвету они ни с чем побрели в гарнизон, а по дороге прихватили д’Артаньяна, выбирающегося из лавки господина Бонасье через черный ход, и Портоса, бесстрашно выпрыгнувшего из окна второго этажа на задний двор, как только карета кардинала остановилась у парадных ворот роскошного особняка неподалеку от Норт Дама.