Два слова о любви

11.3

Он был настойчив, но при этом мягок, сдержан, настойчив, но не груб и не резок, но когда всё кончилось, Лолка так и не поняла, почему все так превозносят секс. Однако услышать:

- Ло… ла… Ты… самое лучшее, что… было в моей жизни! – было бальзамом на душу.

После Славка ещё какое-то время целовал её настойчиво, но повторить опыт она не согласилась, отговорившись, что нужно, чтобы после первого раза всё немного поджило. Он и не стал настаивать.

Утром, выйдя на кухню, она смотрела на привычную обстановку, на знакомых девчонок, на мир за окном и удивлялась: всё будто тоже самое, но совершенно другое. Нет, наверное, просто она сама изменилась. И когда Славка в одних своих домашних джинсах, что так вызывающе низко сидели на бедрах, вышел на кухню, и жадно, собственнически поцеловал её почти так же, как вчера целовал Зойку, Лола расцвела. Он – её мужчина! И она привязала его к себе. И если для того, чтобы он не смотрел на других, нужно вечером ещё раз пройти то, что уже случилось однажды, она согласна. А там, смотришь, растренируется, что-то почувствует и может даже во вкус войдёт, распробует как следует, ей понравится, и потом сама ещё Славку будет просить об этом.

Эта мысль показалась ей забавной именно своей фантастичностью, и Лола улыбнулась, опершись на Славку всем корпусом. А заметив, как на них смотрят девчонки, ответила им улыбкой женщины, уверенной в себе и своём мужчине. Хотя этой уверенности в ней и не было.

***

Слава оказался темпераментным, по мнению Лолы, парнем. После этого первого раза он стал отлавливать её в коридоре или на кухне, когда никого рядом не было, целовать её, да так, что казалось, готов раздеть её прямо на этом самом месте со всеми вытекающими последствиями. Стал проскальзывать к ней, когда она мылась и устраивать маленькие безобразия и провокации, которые, по его мнению, должны были её заводить, а на самом деле лишь смущали и заставляли замыкаться. Она по два, а то и по три раза за ночь терпела его страсть, не испытывая ничего, кроме… Кроме, пожалуй, самих движений.

Но чтобы всё же что-то почувствовать, Лола во время этих толчков представляла, что где-то в этом городе или вот тут, рядом, в соседней комнате, не спят, а улавливают их весьма характерные звуки другие девчонки, одинокие, не согретые теплом мужского тела, не слышащие учащённого мужского дыханья над собой, не ощущающие запаха мужского пота, и завидуют ей или хотя бы сожалеют, что у них вот этого всего нет. И Лола с энтузиазмом двигалась  навстречу и даже немного задыхалась. Дыхание частило, да, но больше от радости, что у кого-то нет, а у неё-то есть.

Да, она состоялась. У неё есть всё: мужчина, который всегда готов утащить её в постель; работа, на которой она с удовольствием работает, зарабатывая достойную сумму; квартира, которая ей одной даже велика; подружки, которые ей завидуют. Чего ещё желать?

Если бы у неё спросили, счастлива ли она, она не смогла бы ответить да или нет. У неё было всё, чтобы считать себя счастливой, но вот счастлива ли она на самом деле? Это можно было бы объяснить тем, что она просто не знала, какое оно бывает, счастье. И что всё то, что она сейчас чувствовала, в действительности и было счастьем.