Два слова о любви

14.6

Крестины были шумными. Младенцев собралось вкупе с ближайшими взволнованными родственниками немало. И если малышей было пять, и орали они хором, хотя было совершен не понятно почему, то взрослых болельщиков насчитывалось значительно больше. И хоть вели они себя несравнимо тише, ощущение толпящейся человеческой массы давило наравне со звонким детским плачем, резонировавшим в куполе .

Лолка не вынесла воплей и вышла. Хорошо, что возле храма были лавочки, и ей удалось устроить в тенёчке и в тиши – малышовый ор из-за толстой двери сюда почти не долетал. Она блаженно прикрыла глаза и улыбалась ощущениям: тепло, ветерок, приятный запах, тихо.

- Можно рядом с тобой присесть?

Женский голос вывел её из блаженной отрешенности. Лола открыла глаза – перед ней стояла Алла, мама крещаемого младенца.

- Да, конечно, - подвинулась, освобождая место и демонстрируя дружелюбие, хотя и так места было достаточно. – Не вынесла крика?

- Ну это такое… Почти уже родное. Меня родители достали – вечно  советуют, что с ним делать нужно, а что – нет. Свекровь и та ведет себя спокойнее, не лезет, пока не спросишь или не попросишь.

Лола вспомнила маму, и почему-то подумала, что вот она как раз лезла бы. И не потому что лучше знает, нет. Ей просто немыслимо сильно хотелось бы нянчиться с малышом.

- Может, стоит им отдавать Глеба-младшего ненадолго?

- Избалуют, - меланхолично ответила Алла.

- А пробовала?

- Нет, но я их знаю.

- А ты попробуй. Когда он плачет больше всего?

- Ночью, - сказала задумчиво, и перевела заинтересованный взгляд на Лолку. Та продолжила, снова радуясь высокому голубому  небу.

- Вот на ночь и оставь пару раз. Может энтузиазм ослабнет. Какое же здесь небо высокое! – проговорила с восхищенным вздохом.

Алла помолчала, а потом спросила:         

- А когда мы организуем с тобой вечеринку?

- Не знаю. Только я же не пью, имей ввиду.

- Так мы не будем пить. Только попробуем. Тебе же есть уже восемнадцать?

- Шутишь? – возмущенная Лолка повернулась к собеседнице.

Та рассмеялась.

- Конечно!

- Ладно… - протянула Лолка, мигом успокоившись. – Так когда и где?

- А давай сегодня, у нас, в летней кухне. Мужиков оставим в доме, с родителями, а сами закроемся и поболтаем.

Лолка пожала плечами и улыбнулась – новое развлечение, почему не попробовать? Из высокой двери храма кто-то выглянул, позвал Аллу, и она убежала.

Глеб к концу обряда был мокрый и дрожащий. Хорошо, в помещении было не очень жарко. А иначе просто погибель. Истошно орущие дети,  порученный крёстному после обливания над  гигантской чашей конкретный орущий и брыкающийся крестник, суетящаяся вокруг крёстная, которая больше стреляла глазками в кума, чем помогала с ребёнком, совершенно измотали его. К тому же, парень, не имевший никакого навыка обращения с детьми, сильно нервничал, боясь навредить малышу.

Он сел на длинную деревянную лавку под стеной и смотрел на мелко подрагивающую ладонь, лежащую на колене. Когда стало тише – часть малышей со своей взрослой свитой покинула помещенье – он поискал глазами сестру и не нашел. Вышел на воздух – может она тоже где-то тут? Не обнаружил. Прошел вглубь территории, туда, где в прошлый раз она удовлетворяла своё любопытство в отношении роз, но её нигде не было. «Может внутри?» - задался вопросом.

Из высоких дверей выходили, видимо, уже последние люди, кто присутствовал на крестинах. Среди них был  и Роман.

- Ты Лолу не видел?

- Нет, а что, потерялась?

- Потеряться она вряд ли умудрится, но где-то опять знакомится и зависает – это легко. Но во дворе её точно нет.

- Пошли искать, - Ромка развернулся и вновь зашел в прохладу и запах ладана.

Лолка действительно была в храме, только с другой стороны, в правом пределе. Она стояля и с любопытством смотрела на старушку, которая ей что-то рассказывала, размахивая кисточкой. Потом эту кисточку передала девушке, и Лолка принялась водить этой смоченной чем-то жирным кистью по подсвечнику – большой выпуклый диск из чего-то желтого и блестящего, с маленькими торчащими подставочками под свечи. А старушка продолжила увлеченно рассказывать про какую-то блаженную, откликаясь на живое любопытство девушки, с  таким интересом слушавшей её рассказ, что Глеб словил себя на невольном желании тоже так же внимательно прислушаться.

Он улыбнулся и вспомнил, как в детстве любил придумывать и рассказывать сестре сказки именно для того, чтобы посмотреть как она будет слушать – она смешно распахивала глаза, приоткрывала и округляла рот, ловя каждое слово. В нужных местах ойкала, пугаясь, улыбалась или смеялась, радуясь. А если он делал слишком долгую паузу, набрасывалась и принималась трясти: «Дальше, Глеб, дальше!».