Два слова о любви

Глава 8.

Дома ей стало легче. Всю дорогу в поезде хотелось плакать, но она держалась – на людях реветь не могла. А зайдя в родную комнатку, подошла к окну и обняла себя за плечи. За окном махал голыми ветвями привычный с детства орех, из-под сугробов выглядывали сухие кусты, с кухни слышались  Вовкины восторженные подвывания, который распаковывал сумки со столичными гостинцами, щебет мамы, готовящей что-то перекусить, тихий гомон радио. Но плакать не получалось. В теле разливалась какая-то леность, мысли отключались и бродили какими-то отрывками, больше похожими на детские рисунки.

Так же вяло Таня поела, послушала мамин рассказ о том, что новостей никаких нет, что на почте решили ставить новые стойки, наконец и до них добрался ремонт, что бабуля удачно продала запас орехов, что соседка тетя Валя зарезала козу, рыжую Ветку, скотину бодучую и вредную… Дочь улыбалась, смотрела на мать, на брата, и все ей казалось, что они как-то изменились, стали старше, что ли… Потом пришла бабуля, молча поела, поглядывая на внучку, а потом позвала с собой чистить двор.

Мать было запричитала, что кровинушка только с поезда, усталая, но бабуля заговорила с самой Таней:

- Танюш, детка, Вовка только после бронхита, а мать твоя…

Мать всегда отвлекалась, и двор оставался нечищеным, это было в их семье притчей во языцех, и потому Таня подняла себя с кухонного диванчика и пошла одеваться. На легком морозце вдвоем они минут за сорок справились с делом и, ставя в сарайчик лопаты, обе были румяные и немного оживленные, грусть и черная тоска отошли немного на задний план и дышать, как будто, стало легче.

Зима в этом году была снежная, целый месяц снегопады были если не каждый день, то несколько раз в неделю обязательно, и целый месяц бабуля просила внучку помочь. Как-то Таня, придя поздно вечером с работы, словила себя на том, что без всякой просьбы чистит снег при свете лампочки, всегда горевшей на ближнем к калитке углу дома. И так хорошо было на душе от мерного движения широкого скребка, плавно падающих хлопьев, тихо садившихся на расчищенные дорожки, что на душе светлело, не взирая на глубокие сумерки. Таня оперлась о черенок лопаты, взглянула на небо, полное планирующих вниз белых пушистых комочков, и улыбнулась слабой улыбкой. Все же хорошо? Наверное, да. У неё был Глеб, и это было хорошо. Да, действительно хорошо. Она теперь знает, как должно быть красиво и по любви. Был, но теперь его нет. Это, наверное, плохо. Но так жить можно. Жила же она как-то раньше совсем без никого, даже воспоминаний приятных не было. А сейчас есть. И останутся. Воспоминания не сам Глеб, конечно, но тоже неплохо.

 Таня глубоко вдохнула холодный воздух, несколько холодных хлопьев опустились на лицо – щекотно. Она улыбнулась шире, радостнее, ещё раз вздохнула и решила, что жизнь не остановилась, она продолжается, просто стала другой. И так, улыбаясь, пошла в дом, вдруг ощутив, что страшно голодная.

Перед сном копаясь в своем блокноте с записью клиентов, Таня обратила внимание на календарь. Улыбнулась грустно – почти целый месяц у неё выпал, как и не жила, не помнила ничего и никого. Всё понятно – горевала.  И тут её молнией прошила мысль о том, что ведь она не просто так не отметила свои дни, которых ждала перед расставанием с Глебом. Руки дрожали, когда она пересчитывала дни. Получалось, задержка почти четыре недели…

Но ведь не могла такого быть, она же читала – последние дни не опасны, как же так… Она была полностью уверена, что не… Ребенок… Ребенок Глеба, малыш с белыми волосами и серыми глазами… Таня потрясенная осторожно легла на подушку. Она и беременная? Может ли такое быть?

Утром ещё раз пересчитала. И потом несколько раз днем – все никак не могла поверить. Она беременна! До самого вечера не могла осознать, привыкнуть к этой мысли, а вечером снова стояла во дворе дома и ловила ртом снежинки. В душе были и радость, и слезы одновременно, и чего больше, понять не могла. Будет малыш – восторг! А как она будет матерью-одиночкой? Справится ли? Печаль.

Прода от 05.01.2019
 

Однажды утром, когда мать ушла на работу, брат в школу, а у Тани был выходной, бабушка усадила её завтракать.

- Чего это ты так плохо ешь, внучка? – спросила, аккуратно поднося ко рту ложку с молочной кашей.

- Ой, бабуль… Сил ни на что нет, - Таня без аппетита ковырялась в своей тарелке. – Настроения никакого. Авитаминоз, наверное.

- Наверное, - бабушка тихонько собирала в ложку кашу и на внучку не смотрела. – Бросил, что ли?

Таня громко сглотнула и ошарашено уставилась на бабушку.

- Ба...

- Ну а что? Где-то запропала девка, витает в своих мыслях. Грустная опять же. Снег вон чистишь не переставая.

- Так ведь падает…

- Так ведь видно, что тебе плохо, вот и чистишь все время, стресс выпускаешь, - и бабушка вновь вернулась к еде.

А Таня посидела, помолчала, и те слова, не высказанные, не выговоренные, сдавили горло, и захотелось их выпустить, может даже поплакать, чтобы стало легче. И она все рассказала бабушке: что встретила парня, что очень он хороший, что просто замечательный, вот очень-очень, и что все было у них хорошо, и что нежный он невероятно, и ласковый, и беременная, похоже… Да только что-то не так она сделала, не так сказала, из-за чего хороший парень Глеб взбеленился, хлопнул дверью. А что, что она сказала не так?!