Две таблетки аспирина

Две таблетки аспирина

Две таблетки аспирина

29.11.1992

Декабрь 1992-го. Вечером мне уже нужно было улетать домой в Алматы. Доделав все дела на устькаменогорском титано-магниевом комбинате и подписав договор на поставку ещё шести тонн нашего огнеупорного материала, я уже в обед поехал в город – собираться. 43-й экспресс привёз меня в город на остановку возле Центральной сберкассы и, выходя из автобуса, я вдруг почувствовал, что со мной творится что-то очень странное: в голове сильно шумело, а ноги были, как ватные. Моей тёти Светы дома не оказалось, но я уже знал, где у неё лежит градусник, нашёл его и сунул под мышку.

Тридцать девять!..

Самолёт улетал в восемь вечера – до отъезда в аэропорт мне оставалось ещё часа три. Я нашёл упаковку аспирина, проглотил две таблетки, потом увидел в аптечке пакетики «Антигриппина» и, следом за таблетками, всыпал их в себя пару штук… Упал на диван, закутался одеялом и принялся ждать, когда же, наконец, начнётся пот. Вернулась с работы моя тётка и посмотрела на меня как-то очень подозрительно. Человека, всю жизнь проработавшего участковой медсестрой, обманывать было бесполезно, и пришлось сознаться, что у меня температура.

«Как ты полетишь?!!»

А хоть как, лишь бы домой… В шесть вечера я, так и не дождавшись пота, с горем пополам оделся и поехал в аэропорт. На улице весь день шёл снег, но как только стемнело, он перестал, и стукнуло минус двенадцать. Я сел в какой-то автобус к «калымщикам», и на где-то на середине дороги с меня всё-таки потекло. Блин, ну вот ни раньше, ни позже…

Самолёт, шедший рейсом из Москвы, временно пригрелся в аэропорту Семипалатинска. А снегоуборщики Усть-Каменогорска поехали шлифовать свою полосу только тогда, когда этот же борт уже должен был улетать дальше, в Алматы. С момента окончания снегопада при этом прошло уже целых четыре часа. Ну да ладно, к десяти вечера снег был более или менее расчищен и «Ту-154» перебрался, наконец, из Семипалатинска сюда.

Объявили регистрацию сразу на два рейса – на наш, и маленький «Як-40», шедший 530-м рейсом в Джамбул, но садящийся по дороге в Алматы. На 30 мест, имевшихся в таком маленьком самолётике, пошло всего 8 человек и нет бы мне, идиоту, уйти на «подсад» на джамбульский рейс – остановило только то, что «яшка» летит до Алматы почти на час дольше!

Знал бы, где упадёшь…

Народ с обоих рейсов загнали в накопитель одновременно. Но «Як-40» вскоре улетел, а нас, продержав в накопителе почти час, выгнали обратно, и снова объявили задержку, на сей раз уже до полуночи. Я поднялся на второй этаж здания, нашёл лавочку у самой батареи, и улёгся, подложив вместо подушки сумку. До батареи нельзя было дотронуться рукой – такая она была горячая. Устроился так, чтобы прислоняться к ней спиной, и от меня, мокрого внутри абсолютно насквозь, очень скоро повалил парок. В башке шумело так, что я уже практически ничего не соображал, вдобавок рядом со мной грохотал на все лады видеосалон, крутивший фильмы всю ночь. Мысль о том, чтобы пойти в местный медпункт, я отмёл сразу: не хватало ещё, чтобы эскулапша, посмотрев на мою температуру, сняла бы меня с рейса и отправила отсыхать в какую-нибудь местную облбольницу!..

В двенадцать ночи задержку нашего рейса продлили до трёх. В три часа ночи задержку продлили до восьми утра. В полдевятого утра объявили регистрацию на местный «Як-42», летевший в Алматы рейсом Х-1702. И всех пассажиров с рейса 4276 погнали на досмотр вместе с пассажирами большого «Яка» – на его 120 мест в сумме с обоих рейсов набралось 112 человек. С рассветом снова потеплело, и на аэропорт опустился густой туман. Несмотря на это, нас посадили в самолёт, который быстренько завёлся и поехал в тот конец полосы, который был ближе к Прапорщиково.

Орлы в пилотской кабине встали на самом краешке взлётной полоски, дали газу и вроде бы разогнались, но вдруг сбросили скорость, доехали до другого края полосы, развернулись и снова дали газу. Проехав ещё чуть-чуть, они вдруг снова развернулись, зарулили обратно на ту же стоянку и велели вылезать…

Пока мы выходили, у самолёта образовался консилиум, и один из лётчиков громко орал: «Ну не могу я так взлетать, когда конца полосы не вижу!!!» Так какого ж чёрта – ты только сейчас, что ли, густой туман на улице разглядел?!! На своих ватных ногах я снова доплёлся до знакомой батареи и упал.

Видеосалон к утру, наконец-то, заглох, и можно было спокойно полежать… Через два с половиной часа снова объявили посадку. Туман стал чуть пореже, и на сей раз доблестные орлы смогли разглядеть конец и взлететь. Полтора часа нас болтало в пасмурном небе – даже на той высоте, на которую мы попали, солнца не было! Снижаясь к Алматы, мы пробили несколько слоёв плоских облаков и сели на абсолютно белую полосу – сыпал мелкий и противный снежок. Да и не снежок даже, а мельчайшие ледяные шарики.

Я каким-то чудом не потерял сознания в автобусе, дополз до дома, снял с себя вымокшую внутри кожаной куртки одежду, переоделся в сухое, и тут же свалился – температурка подбиралась уже к сороковнику…

На следующее утро, когда мать уже собиралась вызвать мне врача, температура вдруг исчезла, как будто её целые сутки и не было! Я, с абсолютно ясной головой попёр с обеда на работу, где сдал Викторычу рапорт о своих приключениях, и был угощён спиртом. А меховая подкладка той куртки, в которой я провёл всю ночь в аэропорту, не могла досохнуть ещё недели две…

Впрочем, это ещё что! Незадолго до этого мой отец, возвращавшийся из командировки из Москвы, дал на «Ту-154» такой круиз по Казахстану, что оставалось только удивляться…

Дополнительный рейс с лихим номером 531 (в расписании такого не было) запустили к ноябрьским праздникам. Самолёт должен был лететь из Москвы в Алма-Ату с одной промежуточной посадкой в Уральске. Сначала он так и полетел, добрался себе до Уральска и, едва сел там, как на аэропорт упал густой туман! Народ просидел в аэропорту 8 часов. Как только рассвело, туман чуть-чуть рассеялся, и «Ту-154» смог взлететь, но вскоре было объявлено, что топлива ему до Алматы не хватит, и рейс сядет на дозаправку в Кокчетаве. Сели. Народ опять часа три или четыре блукал по зданию аэропорта, а экипаж несчастного рейса носился в поисках горючки по всем кабинетам аэродромного комплекса. Наконец кто-то им сколько-то этого керосина нацедил, и самолёт ненадолго взлетел, чтобы через каких-нибудь полчаса плюхнуться на полосу Целинограда.