Двенадцать звезд

Глава 11. Выкуп.

 

Хотя внешне Девы спокойны и даже как бы безразличны, это не более чем манера поведения, за которой скрываются сильные душевные переживания.

Астрологический справочник

 

Последний раз спрашиваю, намерены ли вы отвечать, произнес знакомый голос. «Нет, не надо...» — беззвучно умолял он, но тщетно: раскаленное острие снова вошло ему в грудь. Он кричал, но смерть не приходила. Назовите ваше имя, продолжал тот же голос. Я не знаю, ничего не знаю, хотел ответить он и не мог: рот был забит солью, как у утопленника. Лжете, вы будете говорить правду или нет? И острие вонзилось ему в самое сердце, но он все никак не умирал, корчась в пыточных наручниках, раздиравших запястья. Итак, ваше имя и звание...

На мгновение вынырнув из-под соленой толщи и вдохнув воздух горящими легкими, Азраиль с ужасом осознал, что слышит свой собственный голос, что он окончательно выдал себя, но вода снова накрыла его с головой, и Азраиль растворился в беспамятстве.

Вслед за красным яблоком, скатившимся по лестнице, он вбежал в кухню, но здесь было пусто. За дверью шелестел залитый солнцем сад, весь в золотых и алых плодах, но той, кого он искал, не было и там. И тогда он заплакал от боли, для которой не нашлось бы слов ни в одном языке, и слезы, обжигавшие лицо, вернули его в носилки, раскачивающиеся между мокрыми конскими боками.

Это конец, подумал маг. Должно быть, эльфийская стрела перебила мне позвоночник. Я умираю. Потом беспросветное небо Мордора снова опустилось на него.

В смутных видениях перед ним простерлась мрачная пустошь. Он знал, что это Дагорлад, хотя это место и не походило на равнину у северных границ Мордора: слишком оно было древним, как будто глухое небо давило унылые бесплодные холмы гораздо больше тысячелетий, чем прошло со дня Творения. И теперь эти холмы мечтали о том же, о чем и он: чтобы скорее настал конец.

Он лежал опутанный сетью, сплетенной из цепей, на грудь давил огромный замок, а над ним стояли шестеро — по трое с каждой стороны.

Одним из них был Ангрим, укутанный в зелено-бурый плащ, словно сотканный из еще влажных морских водорослей.

Я плакал и звал ее, почему она не вернулась, спросил он у дяди. Но тот ничего не ответил.

Лицо человека, стоявшего рядом с Ангримом, скрывал капюшон алого плаща, но на его груди в геральдическом «вассальном» квадрате блистал герб Исильдура.

С какой ненавистью смотрел на Белое Древо морадан с золотым львом на кирасе, человек, который убил родителей Дайморда и вырастил Азраиля, — капитан Андасалкэ.

Забери его, приказал капитан. Он наш.

Его спутник, с наполовину сгнившим лицом, наклонился, чтобы вытащить добычу из сети, но с другой стороны вперед шагнул третий — незнакомый светловолосый эльф. На его груди в синем квадрате сияли двенадцать звезд.

Нет, сказал эльф.

Ты не можешь освободить мага, он клялся служить мне и в смерти, произнес Повелитель, сбрасывая свой капюшон: под ним не было ничего, кроме черного водоворота, который втягивал в себя мироздание.

Нет, повторил вассал Гиль-галада. Ронвэн Элэдвэн оставила выкуп за сына.

В руке эльфа засверкал серебряный ключ, украшенный навершием в виде пятиконечной звезды в круге.

Он решит сам.

Нет! — беззвучно крикнул он. Я не хочу ничего кроме смерти! Оставьте меня, все!

Тху рассмеялся, и смех этот был ужасен. Эльф покачал головой.

Это конец времен и самой смерти для тех, чьи клятвы связывают, как твоя, сказал он. Ты можешь выбрать, на чьей стороне ты будешь сражаться в Последней Битве, но сделать выбор ты обязан.

Где моя мать? — спросил он. Почему она не пришла?

Твоя мать сделала свой выбор. Теперь твой черед.

И одновременно он увидел две реальности — ту, где он шел по безжизненным холмам к немыслимо огромному войску, похожему на вздымавшийся в приливе черный океан. И ту, где под голубым небом холмы были зелеными от травы и пестрыми от цветов, а с высот навстречу ему спускалась женщина, лицо которой было невидимым в солнечном сиянии — но ему не надо было видеть, чтобы знать.

 

Голову усталую на грудь ко мне склони,

Ночь настала, ты достиг конца пути…

 

На мгновение он пришел в себя и, услышав, как его губы шепчут слова колыбельной, которую когда-то пела ему мать, понял, что стал лишь тоненькой пленкой, которую прорывают звучащие через него голоса.

Ангрим, говорил он голосом человека, которого не помнил, но который был с ним всегда, ты проводишь нас в гавань? Ангрим, говорил он, открывая глаза и видя над собой знакомое сосредоточенное лицо, Ангрим, брат мой, Дайморд уснул, возьми его на руки.

И дядя взял его на руки и понес обратно в Темную Башню. И худощавый светловолосый человек с тонкими пальцами и тоскливыми глазами снова и снова вонзал ему в грудь острие давнего невосполнимого горя.

Мама, прогони его, он плохой, плакал маленький мальчик.

Корабль с пятиконечной серебряной звездой на черном флаге, гонимый ураганным ветром с запада, летел вверх по вставшей дыбом воде, но он падал в бездну.

Хайя вахайя син Элэнна. Эфал эфалак идон Гимлад.

Мой дом под волнами моря слез, не спрашивайте меня ни о чем.

Ни о чем.

 

Потом он открыл глаза, и его взгляд, скользнув по ребрам свода, выведенного из камня, похожего на плохо отлитый свинец, уткнулся в точку пересечения. Не задумываясь, не сомневаясь ни мгновения, он понял, что находится в Темной Башне, в одной из караулок Первого уровня, у самых врат.

Азраиль сделал вдох, и в горле запершило от знакомого, но показавшегося невыносимым запаха дыма и серы. Он закашлялся и снова едва не потерял сознание от боли в груди. Когда после приступа кашля его голова упала на подушку, сквозь разноцветные круги он увидел склонившегося над ним Дагнира. Тот слегка приподнял голову недужного и осторожно влил в бессильно приоткрытый рот какое-то снадобье.



Отредактировано: 10.01.2017