Дверь

Дверь

Снежинки-пушинки – восторг! Как в детстве. Рановато, правда – последний день октября. Зато как светло и празднично! Скоро новый год. Саня все еще любит этот праздник. До сих пор наряжает елку и покупает мандарины, смотрит «Чародеев», запасается шампанским. Даже если приходится встречать праздник в одиночестве.
Шум на лестнице. Новые соседи. Квартира пустовала долго, и многие недоумевали – почему хозяева ее не сдают? Саня глянул в глазок. Крепкий седовласый мужчина и высокая девушка в белой шапочке. Таскают что-то. Площадка завалена. Саня высунулся из двери и предложил помощь. Мужчина одарил его улыбкой и от помощи не отказался. Саня накинул куртку и вышел на площадку.
Жить здесь будет девушка. Мужчина – очевидно, ее отец, они похожи. Саня вышел с ним во двор и помог выгрузить холодильник из машины. Николай оказался общительным и жизнерадостным. Дочь его, Алиса, произвела иное впечатление. Она почти не смотрела вокруг и была настолько погружена в себя, что страшно побеспокоить.
Поскольку ремонта не требовалось, заселилась девушка довольно скоро. Уже через неделю Саня по-соседски навязался на чаек.
Она работает лаборантом в институте с восьми до полудня и преподает немецкий по вечерам. Саня зацепился взглядом за книги по живописи и графике, альбомы, карандашные рисунки, разбросанные там и сям.
По утрам он видел ее в окно, когда пил кофе, собираясь на работу. Видел и вечером, когда она возвращалась с курсов. Как правило, в половине девятого или в девять, он либо слышал ее шаги на лестнице либо выглядывал в окно. Пару раз предлагал подвезти утром. Общение складывалось легко и ненавязчиво, но Алиса шагов к сближению не предпринимала.
Он мог наведаться к ней, потому что ему скучно или предложить посмотреть вместе фильм. Заказывал пиццу и звал Алису на ужин. Большинство его друзей семейные, мало кого вытащишь, а пообщаться хочется. Алиса лишь улыбалась в ответ. Она съехала от родителей, чтобы стать хозяйкой собственной жизни. К уединению привыкла с детства, это – ее естественное состояние. Преподавание ей нравилось, но порой выматывало, потому что специальность говорливая.
— Это работа, артистизм, образ. Как на сцене. Говорят, Райкин был скучнейшим типом, а Вольф Мессинг – замкнутым человеком. Но на сцене они казались другими. Действительно проще общаться, когда есть цель.
— А я устал от целей, — Санька потянулся, — школа, институт, работа. Карьерный рост. Семья… что-то ты всем должен, а в итоге, сделало это меня счастливым?
Однажды Саня познакомил ее со старым приятелем, Владимиром. Фамилия у него смешная – Кошёлкин. Саня не вдавался в подробности его личной жизни, а домыслам не очень доверял. Да и в любом случае – ему с ним не жить, пусть девчонки сами думают. Знакомство с Алисой вышло случайно – Саня потерял штопор.
— У Элис наверняка есть, — поскольку хозяйки не было, он открыл ее дверь ключом, который Алиса по-соседски ему доверила.
— А что это за девочка и где она живет?
Володя стал вытягивать подробности об Алисе: как выглядит, чем занимается, с кем живет. Саня списал это на привычку старого бабника и слегка напрягся при ответах. А когда речь зашла о фамилии — растерялся. Однако хватило и описания.
Когда Владимир собрался уходить, Саня стукнул в Алисину дверь. Та открыла, и сосед передал ей штопор через порог. Владимир скользнул по девушке взглядом и шаркнул вниз по лестнице. Алиса его и не разглядела.

В начале декабря у Алисы выставка в арт-клубе. Однако на творческой ниве в последнее время что-то не ладилось, и Алиса ходила кислая. Саня подбадривал ее, но что он в этом понимал? Ему понравились ее рисунки. Больше всего ее напрягала необходимость комментировать собственное творчество, разглагольствовать о десяти смыслах одной картины. Рассказывала, каким самопреодолением было для нее первое выступление полтора года назад.
— Тебе, конечно, не понять – вышел и потележил…
— Кто знает? – откликнулся Саня, жуя печенье. – Если бы пришлось тележить о том, что сам создал… может и разволновался бы. Как приняли?
— Неплохо.
Она уходила, когда они с Владимиром заехали к Сане. Алиса уже видела Кошелкина, и сказала соседу, что знакома с ним. Они столкнулись на лестнице и разошлись, блекло поздоровавшись. Открывая дверь квартиры, Саня зачем-то завел разговор с приятелем об Алисиной выставке.

Алиса ехала на мероприятие в полной апатии. В прошлый раз явились-таки члены поэтической студии, и это был серьезный шаг для арт-клуба. Кто-то читал стихи или исполнял авторские песни. Она помнила все вечера. Постепенно волнение сменялось безразличием. Одно радует – поисковая система индексирует ее имя в отчете мероприятий. Народу собиралось все больше. «Звездные» креативщики подтянули свою публику.
Арт-клуб представлял собой нечто вроде квартирки с небольшой прихожей, все крючки уже завешаны куртками. Алиса охотно поработала бы там преподавателем, но художественного образования у нее не было, а зачинатели клуба хоть и не выдавали сертификатов, преподавателей искали квалифицированных. Публика в основном молодежная, и как сюда затесался возрастной «Стихоплет», Алиса до сих пор не знала.
Ее рисунки висят на желтых стенах. Большинство ребят Алиса когда-то где-то встречала. «Литераторы» у левой стены, «арт-клубники» у правой, а пришлые – где придется. На полу ковер, у стен подушки, а в углу – чайный столик.
Звезды перетянули на себя все внимание, поэтому говорить Алисе почти не пришлось. Лишь в финале Света представила ее публике, которая в большинстве своем и так ее помнила. Об одной из картин Алиса сказала пару слов и осталась недовольна. Каждый раз одно и то же: репетируешь дома и вроде все нейтральней некуда, а вслух и перед людьми – публичная исповедь.
По традиции, всех выступающих попросили сфотографироваться вместе. Алиса вышла, улыбнулась, как советовала ей мама, приняла картинную позу, которую давно отработала для фотографий, и окинула взглядом «зал». И увидела Кошелкина. Он сидел в углу, спрятавшись за поэтами.
Секунд пять они смотрели друг на друга. Щелкнул затвор, ослепила вспышка. Алиса моргнула и отвела глаза. Неужели он это видел?! Эту корявую бабскую картинку а-ля курортный роман, на которой так легко узнать его! Хотя изображение в профиль, размыто и слегка гротескно.
Выступавших и присутствующих пригласили на чай. Кошелкин растерялся, что для него не характерно. Зато Алиса нашлась:
— Оставайся, тебе ехать далеко. Перекуси на дорожку.
Она хотела уйти раньше, но язык не повернулся что-то соврать. Они сели вместе и молча вливали в себя чай, слушая разговоры о творчестве, политике, одаренных детях, изучении языков и путешествиях. Вышли вдвоем, в холодный снежный вечер.
— Если бы ты не сказала, когда написала картину, я бы увидел на ней себя, — его слова утонули в грохоте трамваев, но Алиса услышала.
Какое-то время они шли молча. Владимир остановился у машины, а Алиса прошла вперед.
— Садись, нам ведь в одну сторону.
— Я зайду к родителям, они здесь живут.
— Да брось, Элис! Это глупо!
— Что именно? Зайти к родителям?
Он цокнул языком и покачал головой. Машина пискнула, моргнула фарами.
— Я действительно писала тебя, — промолвила Алиса, когда Владимир открыл дверцу, — но ты вряд ли захочешь это увидеть.
— Ничего себе! – он задохнулся.
– Это не для тиражирования, этого нет в интернете, и я никогда не стала бы пытаться на этом заработать.
Он хмыкнул:
— Для личного пользования мы чиркали ручками в тетрадях в институте. И стихами баловались для развлечения.
— Если ты лучше всех все знаешь – следи за афишами, — она развернулась и пошла по тропинке.
— Ты злишься на меня? сама даже шанса мне не дала, что ты знаешь обо мне!
Она остановилась и повернулась к нему.
— Мазилы тщательно исследуют материал, который намереваются изображать. А ты обо мне точно ничего не знаешь.
Стук каблуков по мокрому асфальту Его шаги за спиной – она скорее почувствовала, чем услышала. Но прежде чем он положил руку на ее плечо, она развернулась и бросила ему в лицо:
— Я целый год не могла вытравить из души твой яд! Слава Богу, отпустило. А теперь… не хочу тебя видеть, никогда.
Он остановился. Алиса же возобновила марш в модельных сапогах.