Дверь в небосклоне

Глава 5

Утром я все же принимаюсь за починку мебели в доме Тинины. Думал, первым делом подправить кровать в своей комнате, но глядя, как мучается хозяйка с расшатанным столом на кухне, решаю начать с него.

Тинина кудахчет вокруг меня:

― Ох, сынок, спасибо тебе, ох, спасибо. Вот уж не знаю, как благодарить. Я уж думала, только выкинуть его останется, а он вон, держится еще. У тебя золотые руки!

― Да что вы, ― отмахиваюсь я, ― меня этому с самого детства учили. Толковому столяру стыдно жить в доме с покореженной мебелью.

Сломанной мебели в доме оказалось не так уж и мало, во всяком случае, за полдня я с нею так и не управился. После обеда я окопался в своей комнате и занялся кроватью. Ножки ей придется делать новые, и с ними, конечно, за один день не закончишь. За этим занятием меня и застает Талина.

 ― Я смотрю, вы тут совсем обжились, ― с улыбкой говорит она, усаживаясь за стол. ― Наконец-то, в этом доме будет нормальная мебель. Ну что, начнем занятия?

Талина выкладывает на стол стопку рукописных книг. В ее глазах уже вспыхивает такой знакомый задор и лукавство. Все-таки мне повезло с наставницей, вот только, боюсь, будет сложно внимательно слушать ее и запоминать, что она говорит. Слишком легко отвлечься. Слишком легко засмотреться на голубые глаза.

Мысли о том, что придется сидеть и пялиться в книги, когда рядом такая девушка, кажутся мне кощунственными. Тем более что через окно в комнату пробиваются яркие солнечные лучи. Нет, читать, конечно, придется, но я же не маленький мальчик, за мной не надо приглядывать. Сам справлюсь. Для начала мне бы куда больше подошли живые разговоры с возможностью в любой момент что-то уточнить. Думаю, Талина хороший рассказчик, если ее притормаживать время от времени. Нет, решено, сидеть в четырех стенах мы не будем.

― А может ну их, эти книги? ― Талина удивленно смотрит на меня, ― Ну сами посудите, за окном солнце вовсю светит, рядом со мной такая девушка интересная, а я в книжки уткнусь? Предлагаю прогуляться и поговорить. А я потом сам почитаю, правда. И еще, может уже на ты перейдем? Нам же теперь каждый день общаться.

Девушка явно не ожидала такого поворота, но и недовольства моим предложением в ее глазах я не вижу. Скорее ― легкое смущение. Даже на щеках вон выступает румянец. Тонкие пальцы скользят по переплетам, словно раздумывая, раскрывать книги или нет. А вот глаза, живые, яркие, выдают совсем другие намеренья. Взгляд Талины устремлен за окно, на величественные деревья, возвышающиеся буквально за забором Тинины. Видя, что ее раздирают сомнения, я снимаю со спинки кровати легкую куртку и решительно иду к двери.

― Возражения не принимаются.

***

Мы сидим крутого холма, с которого открывается вид на город и храм. За спиной тихонько гудит деревня: людские голоса, беззлобный лай собак, скрип и стук молотка по дереву ― кто-то из сельчан подновляет крыльцо. А перед нами ― храм, поле и город Древних.

― Никак не могу привыкнуть, что порой достаточно повернуть голову, и перед тобой раскрывается такой вид. Здесь все в диковинку. Каждый раз замираю, когда натыкаюсь глазами... Наверное, я в этот момент выгляжу забавно?

― Да я сама здесь большую часть жизни живу, а все привыкнуть не могу. У нас-то город из окна не видно, хотя говорят о нем много. Да и как к такому можно привыкнуть? ― она ведет рукой вдоль горизонта, ершащегося иглами странных зеркальных башен. Да, пожалуй, никак. Никак невозможно смотреть на них, и не думать, какими они были ― Древние? Никак невозможно не сравнивать то, как жили они, и как живем мы. Никак невозможно не мечтать о том, что когда-нибудь раскроешь их секреты! От размышлений меня отвлекает голос Талины: ― Тем, кто здесь родился ― проще. Многие с детства бегают в город играть.

― И отпускают?! ― удивленно вскрикиваю я.

― А как их не пустишь? ― чуть помедлив, отвечает Талина. ― Запрещают, конечно, да они все равно бегают. Лупи их, не лупи.

Кажется, она и сама уже не рада, что заговорила об этом. Даже щеки вон бледнеют.

― И ты бегала?

Последняя краска отливает от ее лица, да так, что кажется, вот сейчас девушка грохнется в обморок. Губы подрагивают, в глазах стоят слезы.

― Всего несколько раз. А потом... ― голос девушки дрожит. Вот-вот расплачется. Да что же это? ― Дети ведь как? Сколько им не говори: не ходи, опасно, нельзя, а все одно ничем не удержишь. Пока то, чем пугали, не случится. Мы с братом тогда только приехали сюда, в школу поступать. ― С братом? У нее есть брат? А где он? ― И нас обоих приняли сразу. Мы ходили гордые. Левар сразу подружился со всеми местными мальчишками, стал местным заводилой. Ему показали все самые интересные места для игр: речку, лес и, конечно, город. Он и меня с собой таскал. В тот день мы тоже убежали в город. Носились там друг за другом. Вокруг стекла битые, обломки каких-то камней, металл, изъеденный временем. Что еще детям надо, да?

А потом... Сейчас уже и не вспомнить, чего мальчишки не поделили. Да и разницы нет. Левар разозлился на одного из друзей и убежал. Я побежала за ним, страшно боялась заблудиться, но не оставаться же с ребятами, которых я даже по именам не всех знаю. Левар несся, как угорелый, я за ним не успевала. Вот он скрылся за очередным поворотом, я отчаянно бегу за ним, выскакиваю из-за угла дома, а его нигде нет.

Я застыла, как вкопанная, не понимая, что случилось. И тут услышала стон. Чуть впереди и справа. Метнулась туда. Там яма была, а на дне металлические прутья, и Левар ее не увидел, свалился... ― голос Талины окончательно срывается, она замолкает. Слезы уже вовсю текут по ее щекам. Судорожно вздохнув, она продолжает: ― Я так кричала... На мой крик прибежали мальчишки. Меня оттащили в сторону, пытались успокоить. Кто-то тут же умчался в деревню и в храм, остальные пытались спуститься к Левару, вытащить его, ну и меня держать приходилось. Я орала, как безумная. Рвалась к брату. Визжала, царапалась.