Двум Смертям Не Бывать! книга I, часть 1.

Глава 15. Таинственный узник.

... - Ты кто? - С грязного, предельно изможденного лица на меня вопросительно смотрели яркие, изумленные, чем-то очень знакомые, синие как весеннее небо, глаза.

***

В это время, с омерзительным скрипом (странно - я вошла без единого звука), стала открываться дверь камеры и я, сама не понимая что делаю, скользнула между прутьями в клетку к узнику. Нет! Я и раньше знала, что сильно уступаю в комплекции местным жителям, но что бы до такой степени!!! Короче - в клетку я просочилась, как вода в песок!

Коротко зыркнув в сторону двери, узник понятливо приподнял край жуткой тряпки, лежавшей у него за спиной ( одеяла, по-видимому). Внутренне содрогнувшись от брезгливости я, однако, с мышиной ловкостью, юркнула в предоставленное мне убежище и постаралась максимально расплостаться на слежавшейся, прелой соломе, игравшей роль матраса на этом "царском" ложе.

Почти в ту же секунду, в камеру ввалилась группа людей с факелами, которые стали тщательно осматривать практически пустое помещение так, будто в нем могло спрятаться существо крупнее мыши! Себя я не имею ввиду, ибо прячусь не там, а в клетке.

Покончив с этим идиотским занятием они молча вопросительно уставились на громадного, сутулого как медведь, мужика с большим, отвисшим пузом, в котором я, не без некоторой душевной дрожи, опознала местного палача Данила.

- Ладно, - неопределенно махнул рукой тот, - свободны, - все поспешили к двери, - а ты, Никула, останься! - Приказал палач, а я, не смотря на серьезность ситуации, мысленно захихикала : "А Вас, Щтирлитц, я попрошу остаться!" Как же! Известно чем такие "просьбы" оборачиваются! И точно, едва стражники закрыли за собой дверь, как Данил рявкнул во всю силу легких :

- Ты что, вообще все мозги пропил?! Третий раз за две недели! Ты понимаешь, что если бы ты не был моим братом, то кнез уже бы шкуру с тебя спустил на конюшне?!?! Ты понимаешь, что я не смогу тебя покрывать до бесконечности?! Я своей головой рискую умалчивая про твои промашки!!!

Слухонемой надзиратель Никула только мычал и руками разводил. Возможность говорить он потерял еще в детстве, после тяжелой болезни, но слух сохранил. И когда один из двух глухонемых надзирателей угорел по пьяни в бане, брат Никулы, палач Данил, составил тому протекцию перед князем и протащил его на освободившуюся должность второго надзирателя.

Был Никула лодырем страшным, да еще и выпить любил без меры. Так что, думаю, братец не раз уже пожалел, что "замолвил словечко" перед князем за непутевого родственничка!

- Да ты..! В общем, - сам себя оборвал толстяк, - это в последний раз - прозявишь, все кнезу доложу. Своя голова дороже. - Закончил он уже спокойно. - Все. Иди. - Никула шустро выскочил из камеры, радуясь, что на этот раз гроза опять миновала, а палач повернулся к узнику :

- Спрошу еще раз, кнежич, подпишешь свиток? - Каким-то безнадежным голосом обратился он к моему сокамернику.

"О как! "Княжич"? Ни фига себе! Это что же - сын князя? Это сколько же князю лет выходит? А на вид молодой совсем..! Вообще-то у магов возраст фиг поймешь... А в темнице почему? Может какого-то другого князя сын? Хотя... Глаза уж очень похожи... А что за свиток?" - запрыгали мысли рассыпанным горохом.

- Я не раз уже говорил, но повторю, - устало и так же безнадежно заговорил княжич,  - никаких свитков я подписывать не стану.

- Ты бы подписал, а кнез бы тебе облегчение в содержании сделал... Неужто такая жизня еще не надоела? На что ты рсасчитываешь-то? - Все тем же безнадежным голосом продолжал уговоры толстяк. Было похоже, что подобные разговоры эти двое ведут очень давно и уже совсем не надеются до чего-нибудь договориться.

- Ты же сам знаешь в чем дело, ну что из пустого в порожнее переливать? - Равнодушно вопросил узник.

- Ты же сам знаешь, что приказ есть приказ? - Не менее равнодушно вернул ему вопрос тюремщик. Они помолчали пару минут. - Ладно, завтра еще приду. - И тяжело ступая, палач вышел за дверь. Коротко взвизгнул задвигаемый засов и зашаркали удаляясь шаги толстяка.

Со всей возможной скоростью, не медля ни секунды, я выбралась из своего пахучего укрытия и выскользнула между прутьев. Княжич на мою поспешность только понимающе усмехнулся. Дверь даже проверять не стала : и так понятно, что с засовом что-то придумывать придется. Сегодня визитов можно уже не ждать, так что - самое время поговорить.

Заложив кружок по камере, я приметила в уголке какие-то небольшие досочки, похожие на остатки сломанной табуретки... Впрочем - не важно. Мне бы хоть что-нибудь под попу подложить, что бы внутренности на камнях не выстудить. Подтянув дощечку поближе к клетке, я устроилась на ней "по-турецки" (благо - широкий подол позволял) и приготовилась к долгому разговору.

- Расскажешь? - Какое-то время княжич молча смотрел мне в лицо, потом как-будто отвечая каким-то своим мыслям, пожал плечами и начал говорить.

Кто-нибудь удивится, что он согласился на разговор? Вот и я не удивилась. Намолчался княжич знатно, поэтому рассказывал долго, обстоятельно, с множеством деталей и отступлений от темы. Чувствовалось, как велика в нем потребность выговориться, вспомнить вслух детали происшедшего, проанализировать события и прояснить для самого себя, в чем же допустил ошибку, приведшую его в эту клетку.

Проговорили мы часа три, могли бы и больше, но я заволновалась, что меня хватятся. Хоть за мной специально и не следили, но и пропадать надолго, я не рисковала. Да и всю полезную информацию получить я уже успела, ну а лирика пока подождет. К тому же нужно еще время, что бы из камеры выбраться. Что это мне удастся, я почему-то даже не сомневалась, только вот сколько времени займет...

Оказалось - мало. Моя тоненькая ручка без труда пролезла между решеток окошка почти до подмышки. Пришлось, правда, дощечку от табуретки прислонить к двери и встать на нее на цыпочки, что бы дотянуться через окошко до засова. Отодвинулся засов, вопреки моим опасениям - совершенно беззвучно!