Дядя Быр

ДЯДЯ БЫР

ДЯДЯ БЫР

     Стучатся. Немытая, пропахшая алкоголем женщина в стоптанных тапках идёт открывать. Её грудь вываливается из плохо запахнутого декольте, на липком от пролитого пива и водки полу визжит годовалый ребёнок.
 Она дышит перегаром в сияющее лицо сантехника. Её глаза, опухшие от пьяного нездорового сна, с трудом моргают, словно к векам привязаны огромные гири. Потрескавшиеся губы открываются. Они словно замедленный кадр в фильме. Гнилые зубы; рот, который видел больше, чем чёрное око унитаза. 
 - Сантехника вызывали?
 Этой фразой начинается и заканчивается его день. 
 - С Луны добирался?
 Разве он ждёт ласкового приёма? Сантехники всегда не вовремя. 
 Она проводит его в ванную. Она любуется широкой спиной сантехника, его круглой задницей, обтянутой синими рабочими штанами. Волосатые крепкие руки и закатанные рукава красной рубахи. Загорелая шея, густые каштановые волосы выбиваются из-под затёртой чёрной кепки. Его ямочка на подбородке, его короткая щетина и голубые маленькие глаза. Да, мать его, не сантехник, а герой любовного романа. Хотя, разве не подобные сантехники чистят трубы в немецком специализированном кино?
 Стены в ванной покрыты водоэмульсионной краской. Они такие же убогие, как и слово "водоэмульсионная". Они потрескались, облупились, кусочки белой штукатурки обвалились и прилипли к грязным плинтусам. 
 - Кран? - он кивает на длинную железяку, торчащую из стены. 
 - Всё, что из него капает - это дерьмо и жалкие обещания. Я, ёшкин корень, чувствую себя шаманом! Когда этот урод разродится, я помоюсь, а?
 Руки женщины скрещены на груди. Она чиркает спичкой. В комнате надрывается ребёнок. Он так устал плакать, что теперь только хрипит и всхлипывает. 
 Сантехник кладёт своё зелёный чемодан на деревянный пол. Достаёт дрель. 
 - Всё так серьёзно?
 - Приласкайте малыша. Сейчас будет громко, - говорит он, смотря изумительными небесными глазами на хозяйку и улыбаясь. 
 Через двадцать минут он уходит. 
 - Советую принять ванну, - говорит. - Из крана теперь течёт амброзия, вместо воды. Душ я скрутил, трубы мешали. Поставлю завтра за счёт ТСЖ. Вода может сначала показаться неприятной, это выработка. Просто, если так случится, откройте кран и добавьте горячей. Покедова!
 Сраный шутник. Такой красивый и такой тупой! 
 Она хочет искупать малыша, но потом думает, что ему всё равно, а ей не мешало бы помыться. Вечером придёт Петруха и друзья, нужно как следует привести себя в порядок. Промежность жутко чешется и начинает плохо пахнуть...
 Она заходит в ванную и видит, что душ скручен. В том месте, где трубы крана выходят из стены на свет божий, теперь ровная дырка, замазанная чем-то свежим, похожим на цемент. Ей всё равно. Им всем всё равно, лишь бы работало. А как оно делается - плевать!
 Она набирает полную ванну. Стягивает халат. Малыш подходит и смотрит, как дряблое голое тело его матери опускается в ржавое корыто. 
 Кожу начинает пощипывать. Точно, он что-то говорил, что нужно добавить горячей. Она крутит кран. Сначала, женщина думает, что на ноги ей вылили раскалённой лавы прямиком из вулкана. Она ещё не понимает. Она верит, что это такой кипяток, нужно убавить напор. Но боль и тело не обманешь. К тому моменту, когда от ног ничего не остаётся, вода окрашивается в смесь коричневого и красного. Ей уже не на что встать, от воды в воздух поднимается пар, но он такой ядовитый... Он давит и закупоривает глотку, он рвёт лёгкие, рвёт руки и ноги. Это не пар - это кислота вгрызается в кожу, перемалывает её и выплёвывает в жидкость грязное месиво. 
 Она ещё наблюдает. Наблюдает, как плавится, как исчезают руки и ноги, кишки и желудок со всем содержимым. На поверхность всплывает жижа ужасного цвета, дерьмо вперемешку с внутренностями. В виде желе. Пока мозг работает, она всё это видит и даже не кричит, просто удивляется. Как такое возможно? Что этот красивый болван сделал? 
 Мальчик подходит к ванной и хочет дотронуться до воды, но женщина так истошно вопит, что он отбегает и забивается в угол. 
 
 Дверь никто не запирал. Он это слышал. Натягивая перчатки, сантехник входит в ужасную квартиру. Сколько их таких? Где он только ни был, но эта самая ужасная! Пора бы переводиться в другой район, прочь от бараков и хрущёвок, ближе к новостройкам. Там холсты будут мягче, а палитра красочней. О, какие там будут цвета! Гладкая загорелая кожа, крема и лаки, краска от татуированных ног и поясниц, пластмасс айфонов и воск свечей... Там всё будет по-другому, он уверен! Палитра. Ему нужна новая палитра. Старые холсты устарели. 
 В грязной ванной букет красок. Как всегда, преобладают, в этом сезоне модные, красный и коричневый. Он не помнит, чтобы они выходили из моды. Всегда одно и то же.  Где-то светлее, где-то темнее. Видно, где разорвался желудок, где не выдержала прямая кишка. Пахнет, как и всегда, прекрасно. Но сантехник тяжело вздыхает. 
 - Дядя Быр, - спрашивает он у пустоты. - Нам нужны новые холсты. 
 - Несомненно, - говорит дядюшка. Он немного гнусавит. 
 Дядюшка смотрит всегда прямо. У него два глаза, красный и синий. У него длинный нос, очень длинный. Дядюшка Быр плюётся кислотой, дядюшка Быр последний, кто видит холсты в первоначальном виде, в несовершенном виде!
 - Мы переедем, дядюшка, я обещаю!
 Сантехник снова кладёт своё чемоданчик на пол, щёлкают замки, и в руках мужчины появляется фотоаппарат. Он начинает фотографировать чудесную картину, верх искусства - человеческие краски. Пока маленький мальчик забился в углу, сантехник делает дело, кланяется дядюшке Быру и уходит. 
 Через три месяца по ходатайству его переводят в новый район. Красивые дома, разноцветные стены, современные подъезды и тихие лифты. В них приятно ехать, приятно рассуждать о новой палитре, о новых фотографиях в коллекции, о новом запахе и новых тёплых ощущениях в паху. 
 Дверь открывает сочная девушка. От неё пахнет по-особенному, сладко и нежно. Короткий домашний халатик, длинные загорелые ноги, красные блестящие ногти на маленьких ножках. 
 Он входит. Огромные комнаты, шуршащий паркет, персидский кот лежит на зеркальном столике, рядом с журналами мод "Космополитэн" и блеском глянцевой бумаги, рядом со связкой ключей и чёрным кошельком.
 - Ой, здравствуйте, вы новенький? - широкая улыбка, огромные глаза, белые зубы. Так улыбались ангелы, пока яблоко было ещё цело. 
 - Да. Барахлит?
 - Звук такой, Быр-быр-быр! А воды нету!
 Они проходят в ванную. Блеск кафеля, гладкий пол, белоснежное помещение, и дядя Быр, неизменный, только сегодня чистый и свежий, с любовью отполированный. Два глаза смотрят на сантехника. Он подмигивает и получает ответ от работника ТСЖ, пока девушка, не замечая их любезности, объясняет причину поломки. 
 Ему не важно, что она там кудахчет. Поломки всегда разные, а ремонт один. Обрезать трубу, спрятать в стене резервуар с кислотой, присоединить его к красному глазу дяди Быра. 
 - Уже готово?
 - Пятнадцать минут, как я и говорил! Душ пришлось скрутить, но это временно! Установка за счёт фирмы! - улыбается красивый сантехник, и она даёт ему деньги. Немного больше, чем полагается. 
 - Благодарю, мадам!
 Она смеётся. Смеётся сейчас, а через десять минут кричит. Через двадцать сантехник ковыряется в двери ключами, позаимствованными им на журнальном столике. Он входит и запирает за собой дверь. Он с трепетом проникает в ванную. 
 - Дядя Быр?
 - Что-то пошло не так, - говорит дядя. 
 Сантехник смотри в ванную и невольно морщится. Достаёт фотоаппарат, начинает снимать шедевр за шедевром, но глаза грустны, уголки губ опущены.