Дюймовочкино счастье

Дюймовочкино счастье

Вы знаете, чем отличаются карлики от лилипутов? И те, и другие - очень маленького роста, но карликов словно сплюснули сверху - они некрасивы, их руки и ноги не соразмерны с их телом, и, как правило, огромная голова. Лилипуты же скорее миниатюрны, при небольшом росте они сложены пропорционально и выглядят, как обычный человек, только в миниатюре.

      Я родилась лилипутом. Моя бедная мамочка умудрялась радоваться этому, приговаривая, что будь я побольше ростом, то она не смогла бы меня прокормить. Возможно, она была права. 

      К своим тринадцати годам я была ростом почти 90 см, но мама называла меня Дюймовочкой, что меня обижало, ведь почти метр - это никак не дюйм. Хотя мой почтиметровый рост не спасал меня от насмешек и игр соседских детей, но больше всего я боялась собак и девочек. Собаки казались мне огромными лохматыми чудовищами с клыками длиной с мой палец, которые вечно норовили попробовать меня на зуб. А девочки хотели играть со мной, как с куклой, впрочем, их можно понять, я видела кукол на витринах магазинов побольше меня. Но они и обращались со мной, как с куклой: переодевали на глазах у всех, швыряли на землю, если я пыталась вырываться, кидали меня друг дружке.

      Увидев это, моя мама стала носить меня с собой повсюду. Она была бедной, но честной. А точнее, честной, и поэтому бедной. Она не выходила по вечерам на улицу и не хватала мужчин за рукава, как это делали почти все мамы на нашей улице. Она стирала их белье, тем и зарабатывала. 

      Каждое утро она собирала стирку по соседям и шла на речку, я бежала рядом с ней. Я никак не могла ей помочь, так как мокрая простыня сразу бы утянула меня на дно. Мама научила меня нескольким песенкам, и я как могла развлекала ее пением и танцами. Иногда она даже улыбалась мне, вытирая красные заледеневшие руки о юбку.

      В тот день маме было особенно тяжело: белья набралось аж две корзины, и погода стояла отвратительная, но она подмигивала мне и говорила, что сегодня мы сможем купить кружку молока, чтобы я чуть-чуть подросла. Стирка затянулась надолго, я устала бегать и устроилась подремать в одну из корзин. Когда я уже почти заснула, скрытая от ветра высокими бортами, то почувствовала, как моя импровизированная кровать поднимается в воздух, - это мама, закончившая стирку, подняла корзину. Вдруг из воды прямо на меня прыгнула огромная жаба, мама от неожиданности выпустила ручку, и мы вместе с жабой плюхнулись в воду, и быстрое течение моментально унесло нас вниз по реке. Я завопила: "Мама! Мамочка! Спаси меня!" Жаба перепугалась и выпрыгнула обратно в воду. 

      Какое-то время я слышала крики моей мамы, но потом ее голос стих. Я осторожно решилась выглянуть за борт и пожалела: стремнина закрутила корзину так, что я совсем потеряла голову от ужаса и могла только поскуливать, скрючившись на дне. 

      Не знаю, как долго меня несло по этому ручью. Мне казалось, что прошел целый год, хотя я не помню, чтобы становилось темно. Наконец я почувствовала, что корзина стоит неподвижно. Выглянув, я увидела, что нас прибило к берегу, и решила поскорее выйти. И правильно сделала: полегчав, корзина снова унеслась вниз. А я побрела подальше от воды, сама не зная куда.

На мое счастье, поднявшись на крутой берег, я увидела невдалеке город. Был это тот же город, где я жила с мамой, или нет, я не знала, но поспешила туда. Я не представляла, как можно жить вне города, где там добывать еду, где спать, как защищаться от злых животных.

      Спустя два часа, плача и спотыкаясь от усталости, я добрела до первых домишек, точнее даже лачуг. Здесь я точно не хотела бы жить: ветхие, полусгнившие заборы, шатающиеся на ветру, так и норовилиупасть на меня и раздавить. А за заборами заливались истошным лаем собаки, дергая цепь. Я не выдержала и побежала вперед по грязной уезженной дороге, чтобы скорее вырваться из этого страшного места. Даже люди здесь были грязные, их лица изъезженные, как и дорога, они валялись под гнилыми заборами, не замечая ничего вокруг.

      Окончательно выбившись из сил, я упала на колени и заплакала. Я ревела долго и обстоятельно, мои плечи тряслись от рыданий, мне хотелось вернуться к маме, единственному человеку, любившему и защищавшему меня. Но мамы рядом не было. Услышав звон монеты, я подняла голову, утирая лицо рукавами. Кто-то из прохожих, сжалившись надо мной, кинул мне денежку. Осмотревшись, я поняла, что смогла добраться до одного из приличных районов города, как называла их мамочка: огромные серые каменные дома, раскрытые широкие ставни окон, выложенная булыжниками мостовая. Совсем близко прогрохотала карета с позолоченными колесами в поперечнике больше меня. Кричали торговцы, призывая купить у них пирожки, леденцы и засахаренные фиалки, толклись мальчишки, весело переругиваясь между собой, важно проходили солдаты, затянутые в красно-белую форму. Как только меня не затоптали здесь?

      Я схватила монетку и подошла к продавцу пирожков - толстому мальчишке с красными щеками. Мне пришлось подергать его за штанину, чтобы он обратил на меня внимание. Сначала он отпихнулся, видимо, думая, что это приблудная собака, но потом посмотрел вниз и недовольно спросил:

- Чего тебе, малявка?

- Мне, пожалуйста, пирожок вот на эту монетку, - протянула я к нему ладошку.

      Он взял кругляш, покрутил в руке и сунул мне огромный теплый пирог размером с мою голову. Он был с рыбой и кашей. Я отошла поближе к стене и начала жадно есть. Несмотря на голод, я смогла осилить только половину пирога, но когда собралась остатки завернуть в подол, подбежала маленькая черная шавка, выхватила у меня кусок и умчалась. Я только порадовалась за нее, она была такой же маленькой, как и я, и, скорее всего, проголодалась не меньше.

      Стоявший рядом оборванный и чумазый мальчик, обращаясь будто бы и не ко мне, сказал:

- Зря ты отдала ей пирог. Теперь она всегда будет тебя караулить. А слезами много денег не заработаешь.

- А как можно заработать?

- Ну вот, например, артисты неплохо получают. Ты петь умеешь?

- Угу, - кивнула я.

- Тогда пошли, - мальчик схватил меня за руку и отвел на другую улицу, где было поспокойнее, поставил на небольшой свободный пятачок рядом с фонарем и приказал мне начинать. 

      Я негромко запела, затем, повинуясь яростной жестикуляции мальчика, прибавила громкости. Некоторые прохожие начали останавливаться, с удивлением рассматривая крошечную девочку, поющую тоненьким голосочком. Мальчик бегал по улицам и зазывал посмотреть на человека-лилипута, практически втаскивая зрителей в небольшой круг, образовавшийся рядом. А когда я спела все песенки, которые знала, то обнаружила рядом с собой невесть откуда взявшуюся коробку с разнообразными монетами внутри. Мальчик подхватил коробку, взял меня за руку и потихоньку вытащил из толпы.

- Вот тебе деньги за сегодняшнее выступление. Завтра мы еще столько же заработаем, а то и побольше.

      Он протянул мне несколько монет, оставив себе большую их часть. Я попыталась было возразить, но он прицыкнул на меня:

- Молчи лучше, малявка. Кто народ зазывал? Кто идею подал? Кто тебя охранял все это время? Вот то-то. Ну ты не переживай, со мной не пропадешь, голодной не останешься.

      Тут какой-то взрослый солидный господин подошел к мальчику и аккуратно взял его за ухо. Тот сразу завопил как резаный:

- Добрый господин, ой-ой-ой, что вы делаете? Я ж ничего не делал, вон с сестренкой гулял! Вы меня с кем-то спутали! Ой-ой-ой!

- Сестренкой? Девочка, это твой брат? - обратился ко мне господин.

Я покачала головой.

- Врать, малыш, нехорошо. Оставь себе эти деньги и вали отсюда.

      Мальчика не пришлось долго уговаривать, он сразу же исчез в ближайшей подворотне. А господин ласково посмотрел на меня и сказал:

- Я наблюдал за твоим выступлением. Ты неплохо поешь. Хочешь работать со мной?

      Я внимательно оглядела его, насколько смогла. Это был очень высокий даже по обычным меркам мужчина, одетый в черный костюм и блестящий лакированный плащ. Он мне напоминал большого жука с хрусткой переливающейся спинкой, его слегка выпученные глаза и тоненькие усики только усиливали сходство.

- А что мне надо будет делать?

- Да то же самое, что ты уже делала - петь и танцевать. Только не на улице, а в красивом зале на сцене, где на тебя будут любоваться не эти оборванцы, а важные господа. Кроме того, - добавил он, чувствуя мои колебания, - у тебя будет своя комнатка с мягкой кроваткой.

      Это и решило все дело. У меня никогда не было своей комнаты, мы жили с мамой в одной каморке, и я совсем не знала, куда мне деваться на ночь здесь, в этом непонятном городе. А тут такое везение. Я кивнула. Господин Жук аккуратно взял меня на руки, и мы отправились к нему в клуб.