Джамбо, Африка!

Джамбо, Африка!

Джамбо1, Африка!

1

Последний день зимы, ой, извиняюсь, лета – мы ведь уже в южном полушарии.

Джамбо, Кения2! Джамбо, Найроби3!

Впереди сафари (путешествие, выражаясь по-русски) по шести национальным паркам Кении и Танзании4, восхождение на самую высокую вершину Африки – вулкан Килиманджаро, увенчанный ледниковой шапкой, а на десерт – пляжный отдых на прославленном Корнеем Чуковским тропическом острове Занзибар под нежный шелест волн Индийского океана. Программа многообещающая! Особенно, если учесть, что Кения и Танзания – родина знаменитых масаев – не знают себе равных по многообразию населяющих их животных и птиц. Да и климат во внутренних районах этих стран самый комфортный для европейцев. Очень ровный, с температурой от 20º до 26ºС круглый год.

Набив багажник увесистыми рюкзаками, выезжаем в компактном девятиместном вездеходе «Тойота» в самое сердце страны – национальный парк «Накуру». Это километров двести пятьдесят от Найроби, почти на линии экватора: до него останется каких-то двадцать географических минут. Поскольку одна минута соответствует сухопутной миле, до нулевой параллели мы не доедем всего тридцать два километра.

Сопровождают нас два кенийца: водитель, худощавый, шустрый,

чрезвычайно бойкий на язык, и гид, напротив, бесстрастный молчун плотного телосложения. Впоследствии у нас то и дело невольно возникал вопрос: а нужен ли такой гид? Тем более что водитель успешно замещал его, демонстрируя превосходное знание страны и особенно диких животных, населяющих ее. Правда, Антон, лучший знаток английского в нашей команде, переводил его длинные монологи с большими купюрами. Но даже сокращенный перевод не вызывал сомнений – человек знает тему.

Асфальтная дорога, рассекая пригороды, вела к центру столицы, окутанному грязным смогом. Странно было видеть этот бич цивилизации в аграрной Африке. Несмотря на раннее время, город уже проснулся. Параллельно потоку автомобилей по обочинам дороги спешили на работу кто пешком, кто на велосипедах кенийцы. Тут же бойко вышагивали ослики, запряженные в двухколесные повозки. С деревьев глазели на этот нескончаемый поток стаи огромных, важных как купчихи, марабу.

Плотность транспортной лавины по мере приближения к городу нарастала, и мы вскоре уперлись в «пробку»: три ряда авто выстроились в километровую очередь перед развязкой. Теперь уже пешеходы, обгоняя, поглядывали на нас с явным сочувствием. Минут через тридцать прорываемся через развязку на радиальную улицу и устремляемся к центру Найроби. По архитектуре он мало отличается от современных деловых районов европейских столиц. Разве что грязноват. Так же утыкан фешенебельными офисами, среди которых бросаются в глаза сверкающие персты известных банков.

Поскольку в Кении детей до третьего класса обучают на языке суахили, а с четвертого – на английском, большинство жителей страны владеют двумя языками. Суахили вообще-то – язык искусственный: что-то вроде эсперанто. Создали его арабы, для облегчения торговых отношений с чернокожими племенами, говорящими на десятках наречий. Постепенно суахили, очень красивый, мелодичный на слух, интегрировал большую часть Африки в единое языковое поле. В суахили, кроме слов крупнейшего африканского племени банту, много слов из арабского, французского, испанского и английского языков.

Гид предупредил нас, что Найроби небезопасен для белых и нападению бандитов можешь подвергнуться в любое время суток даже в центре. После такой «рекламы» у нас пропало всякое желание знакомиться с городом, и мы пролетели через центр и северную окраину, покрытую сонмом жалких лачуг, сооруженных из немыслимых отходов, без остановок.

По мере удаления от негостеприимной столицы, скудная растительность, покрывавшая холмы, становилась все пышнее и разнообразнее, а сами холмы стали походить на горы. Слева, на западе, в синей дымке уже обозначился мощный зубчатый массив. Вскоре дорога вывела к тектоническому разлому Рифт Вэлли, представляющему собой глубокую и обширную впадину с десятками малых и больших озер, огороженных «забором» из параллельных хребтов и конусов спящих вулканов высотой до 3000 метров.

Одна за другой мелькают кенийские деревушки. Дома небольшие, одноэтажные из дикого камня или бетонных блоков. Во дворах телята, такие же милые, как наши, а вот коровы отличаются ярко выраженным жировым горбом над лопатками. По обочинам дорог и на лугах пасутся гурты овец. Несколько раз пересекали железнодорожную ветку, похоже, заброшенную: рельсы ржавые, между шпал высокая трава.

Заключительный отрезок пути до парка «Накуру» (30–40 км) оказался тяжелейшим испытанием для нашего внедорожника. Асфальт здесь в сплошных колдобинах глубиной в полколеса, а само дорожное полотно такое узкое, что водители, дабы разъехаться, вынуждены сползать на обочину. Параллельно прокладывается новая, современная автомагистраль, и за старой уже не смотрят.

В отеле «Water Buck» («Водяной олень») разместились, когда солнце замерло в зените. Невзрачный снаружи, внутри он оказался весьма уютным. Номера обставлены с вниманием к мельчайшим деталям и наполнены милыми антикварными вещицами. Декор в красно-коричневых тонах с африканским орнаментом на стенах навевал соответствующий настрой. В одном из внутренних двориков обнаружили и приличный бассейн.

Поднимаясь по лестнице на третий этаж, по легкой отдышке убедились, что находимся на высоте 2000 метров. Обедали в тени пальмовых деревьев. Столовые приборы, лежавшие на столе под отвесными лучами солнца, висящего в самой высокой точке голубого шатра, невозможно было взять в руки – до такой степени раскалились. Пришлось сначала прикрыть их салфеткой и ждать, когда остынут.

Еда понравилась. Больше всех восторгался ею наш доктор – Вячеслав Малоярославцев. Особенно восхитили его местные ананасы – сочные, сладкие и очень крупные. А вот кенийские арбузы разочаровали всех – пресные и мелкие. Наши оренбургские и астраханские были бы здесь вне конкуренции.