Джим Хокинс на острове с сокровищами

глава шестая: "Помощь негоциантам и первая женщина Джима

    Возвращение в Европу оказалось не столь радостным, как многие предполагали: в основном из-за ареста прежнего капитана “Саффолка” и угроз расформирования нынешнего корабельного офицерского состава и возможных судов, уже над командой. 
    Однако ничего страшного на Мадейре не случилось: корабль на острове ожидал уже новый командир, присланный из Лондона и после представления команде выяснилось, что на самом деле решено не проводить дальнейшего расследования - этого очень не хотела сама Компания и руководство колоний, а просто временно убрать “Саффолк” от выполнения противопиратской деятельности и направить его на иные задачи.
    На Мадейре судно простояло три недели, восполняя припасы и дополучая израсходованные почти что полностью, на Карибах, порох и ядра, порядком истраченные за время рейдов против тамошних пиратов и постоянной но бессмысленной пальбы по ним, когда быстроходные шхуны морских разбойников уплывали прочь от “Саффолка”.
   В отличие от Ямайки, офицеров и моряков теперь редко выпускали на берег, так как англичане постоянно, в пьяном виде, задирали португальцев и местным властям надоели дуэли между офицерами иноземцами и собственными аристократами или поножовщины матросни в тамошних тавернах. 
   Сидеть безвылазно на судне казалось адски мучительно и Джим, и прочие юнги, искали хоть какое занятие что бы немного развеяться: отпрашивались с поручениями как гонцы, убирали или перетаскивали грузы из трюмов, выпрашивали дополнительные занятия по обучению по подносу пороха к орудиям и тому подобное, что позволяло убить очередной, совершенно такой же как и предыдущий, похожие друг на друга, дни томительного ожидания отплытия.
   Поход на Карибы несколько примирил две группы юнг, "стариков", из англичан и новеньких, набранных на Мальте и сейчас они вполне мирно себе сосуществовали, почти не ругаясь между собой.
   В конце третьей недели пребывания на острове, прибыл порученец из адмиралтейства и “Саффолк” получил неожиданный приказ: оказать содействие в сопровождение и охране конвоем каравана торговых кораблей, что везут порох и ружья племенам, точнее царькам племён, западной части Африки и после выполнения их миссии - помочь с доставкой иного груза, что получат данные торговцы в обмен на старые ружья и порох, что они везли как свой основной товар.
     На корабле долго шушукались что бы это могло значить и отчего столь крупное военное судно как их корабль, было отправлено на такую странную и нелепую, для военной махины “Саффолка”, задачу, когда во время отдыха после очередного учения “пороховых обезьян” по переноске на время сумок с порохом, один из канониров, опытный пятидесятилетний  Том Сойер, с большой залысиной на макушке и спадающими рыжими волосами до самых плечь, на затылке, не объяснил некоторые нюансы Джиму, сидящему близ него: “Всё как обычно! Решили в обход Вест-Индской компании немного продать рабов плантаторам на Барбадосе, где уже затихает прежде огромнейшая, почти всебританская, торговля сахаром и ромом, а для этого, сговорившись с кем в Адмиралтействе и вытребовали нас, в качестве аргумента - что бы суда с грузом никто из “компанейцев” случайно не утопил, вроде как спутав с пиратскими! Да и настоящие пираты, из тех что возле тех мест нередко промышляют и поджидают торговцев рабами - тоже остерегутся атаковать!”
--Так мы будем рабов везти на Ямайку? - наконец то понял Хокинс все новые приказы о перемещении “Саффолка”. - Я то думал снова сражаться с берберами или что подобное...
--Нет! - твёрдо проговорил Том Сойер. - Это в прошлом веке берберийцы вытворяли что хотели в Средиземноморье, сейчас, после того как крупные тамошние европейские страны начали строить крепости на их побережье - им уже скорее за торговцем каким поспеть, а брать пленников в наших городах они не в состоянии! Не то что раньше! Торговцы, которых мы станем сопровождать - поменяют старые ружья и порох на тысячи рабов, и с новым грузом поплывут на Ямайку. Это ведь невиданные прибыли: списанные или просто украденные на складах ружья, порох среднего качества - так как царьки, правящие в тех африканских джунглях, с трудом понимают что с ним и как правильно должно быть и берут его для показухи...
--Как это? - не понял говорившего Хокинс.
--А так: для них главное что бы было как можно больше шума и дыма, они вроде духов смерти призывают, как тамошние колдуны своими плясками! Смертность от залпов у них низкая, так как мы им оружие некачественное продаём, а сами они его не производят, как и порох к нему - нет! Стреляют как из хлопушек, что бы скорее напугать друг друга: чем громче, тем лучше! А точность залпов и прицельность, это не для них! Сражение с нашим оружием, для африканцев, словно смесь какого религиозного празднества и соревнования спортивного: убивают больше стрелами, дротиками или копьями, а наши ружья для них как некие магические инструменты, не более того. Португальцы и испанцы злятся на нас, ну да и пускай!
--Чего так? Им то что?
--Они сами хотят со временем подчинить своим коронам данные побережья и опасаются что наши продажи, аборигенам, европейского оружия, помешает им в этом!
--А разве нет?
--Пускай так думают и опасаются на них нападать... А потом мы сами, себе отхватим данные богатые территории!
 --Так ведь у негров будут уже наши ружья, что гораздо опаснее дубинок и копий, и они могут научиться делать порох сами, а потом и какие пушки, и тому подобное? - предположил Джим.
--Нет! Полвека им продаём ружья и порох, и ничего они сами не начали производить: ни ружей собственных, ни порохов, даже не пробуют пороховые фабрики или простейшие мельницы у себя организовать, ничего! Всё берут у нас, а мы, если захотим их завоевать - продадим ружья с дырявыми ржавыми стволами и порох некачественный, и тут же нападём: с картечницами, линейным строем мушкетёров, преследованием кавалерией вглубь и нашими линейными кораблями, что для местных, в Африке - как плавучие непобедимые замки! Пока что они нам продают словновьи бивни и страусинные перья, золотой песок и крокодильи шкуры, алмазы и изумруды, но... Когда мы решим просто забрать это всё себе и сделать собственной землёй - тамошние племена и их жадные царьки не смогут даже пискнуть, против нашей мощи, поверь мне, Джим! - горячился Том Сойер, словно бы о чём давно спорил с подростком. - Они торгуют соплеменниками и ещё и рады, что мы им даём виски и ружья, порох и зеркала, и прочее что, вроде тканей! Мне кажется что они не представляют всех ужасов нынешних европейских войн, вроде той же "тридцатилетней", прошлого века, что была в Империи. Для них это спорт сильных против немощи слабых, не более того. Как дети - честное слово! И когда наша военная мощь там  появится, не как сейчас, сопровождением конвоев или небольшими группками поселенцев, а полноценно: армией и подчинением короне... О, тогда они будут в шоке и почитать нас, белых господ - как богов! Всех без исключения!
  После того разговора, Джиму ночью вновь снилось собственное поместье в Кингстоне, на Ямайке. Негритянки рабыни и он сам, одетый в дорогой, вышитый золотом кафтан и разгуливающий по террасам своего особняка, принимающий отчёты от мулата дворецкого и уплетающий за обе щеки жаркое из редкой птицы попугая, запивая его красным вином. Всюду всё щебетало и трепетало при появлении господина: толстозадые “шоколадки” стреляли глазками своему повелителю, слуги вытягивались во фрунт как ветераны солдаты перед любимым командиром, бронза и позолота блистали на столах и стенах поместья.
   Внезапно в его сновиденческое поместье, на всех парусах, на судне на смешных колёсах от карет – вторглись во множестве пираты: странный огромный папугай на плече одного из них вопил без умолку: “Пиастры! Пиастры!!! Он должен отдать наши пиастры!!! Хватайте его ребяты! Тащите к костру – будем сухими пальмовыми листьями лицо ему прижигать, пока всё нам не расскажет!”
   Орава головорезов, сплошь в разноцветных косынках на головах, тут же одной человеческой волной покинула странно прибывшее в поместь Джима судно и стали зверски избивать всех кто им попадался на пути. Весёлый, словно бы приплясывающий на ходу человек, кричал звонким хотя и немного скрипучим голосом что бы все поторапливались, ибо капитан не даст им рому и сам вылакает все бочки что есть на судне... 
   Когда пираты стали подбираться к нему самому и грозились его медленно прикоптить, как кабанчика, Хокинс проснулся в холодном поту.
     Через пару дней плавания выяснилось что суда направляются в Дагомею, в пролив Бенин возле Вольты, где их ждёт старый проверенный поставщик рабов, для всех торговцев из Англии. 
   Поговаривли, что тамошние правители даже убеждают всех что сами боги приказывают им промышлять этим бизнесом, как самым верным и достойным, что бы они оказались на небесах или где им там следует оказаться, после смерти.
  Том Сойер был прав и в том, что везли британские негоцианты в Дагомею: текстиль, в огромных количествах, так как из этого государства он уже расходился по соседним территориям, причём втридорога - шерсть на самом Альбионе была не в почёте, сейчас правили бал китайский шёлк и индийский хлопок, что бы "текстильщики" больше не поднимали бучу и не старались захватить парламент, решено было менять шерстяные ткани и одежду в Африке, как бы комичным это не казалось. 
  Были также дешёвые ром, виски и им подобные крепкие напитки, так ценнящиеся всеми аборигенами. 
   Старые, а то и просто негодные к войне ружья или порох, крайне низкого качества, который в европейской битве привёл бы к катастрофе и казни интендантов его закупивших и фабрикантов, выпустивших такой товар. Но в африканских, “погремушечных” войнах, данный некачественный товар годился на шумные эффекты, так любимые местными правителями.
  По прибытии в залив Бенин, Джим узнал новости о причинах столь поспешной сделки, на которую согласились и члены адмиралтейства: Дагомея недавно проиграла войну соседней державе Ойя или как её там именовали и должна была платить особо неприятные по размерам налоги победившей стороне, и всячески уступать ей в работорговле с европейцами. 
   Правитель Дагмеи согласился на уступку в цене английским капитанам, если они как можно скорее привезут ему много новых ружей и пороха - что бы имея лучше вооружённую “европейским оружием” армию, вернуть себе прежний статус и самому стать чуть ли не монополистом по работорговле, на этих землях.
    Британцы просто вовремя воспользовались отличным шансом избавиться, по заоблачным ценам, от десяти тысяч старых ружей и пятнадцати тонн пороха, не считая излишних на островах шерстяных тканей и дешёвой выпивки, и сейчас, когда Джим смотрел с борта  “Саффолка” , как постоянно снуют шлюпы и лодки,  при разгрузке английских торговых судов, он мыслено присвистывал про себя, понимая, что возможно пираты полные дураки и огромные деньги можно делать без всякого риска лишиться в бою конечности или получить пулю в брюхо.
  Трое суток разгружали корабли флотилии английских торговцев. Наконец, на пятый день,  прибыли офицеры с берега и сообщили что бы матросы и часть юнг с “Саффолка” отправились с ними на сушу и помогли охранять рабов и транспортировать их на суда, как скотину, для дальнейшей перевозки на Ямайку.
  Необходимо было в течении одного светового дня загрузить весь “живой товар” и как можно скорее, что бы он весь в духоте и тесноте не перемёр после трёхнедельного плавания, добраться с пленниками работорговцев на острова Нового Света, для продажи рабов с аукционов.
  Джим вызвался отправиться добровольцем и получив разрешение от лейтенанта судна, уже вскоре плыл на восьмивёсельной шлюпке, к пышно цветущему зеленью берегу Дагомеи.
  В заливе, на той части суши где сейчас находились приготовленные к погрузке рабы, стоял настоящий гвалт: выстроились на песке и камнях у воды тысячи рабов в нашейных колодках, скреплённые так по трое или пятеро, вместе.
    Несколько сотен странных людей, из свиты местного короля, одетых в смесь европейского, арабского и африканского платья, и носящие европейские ружья, скорее как прежде римские ликторы переносили свои топорики, для красоты, чем самообороны - важно рассматривали происходящее на берегу, впрочем не вмешиваясь.
    Белокожие европейцы, что отбирали рабов и ссорились меж собой, сговариваясь какую партию первой пропустить в трюмы: самых сильных выносливых рабов ставили на погрузку первыми, что бы выдержали путешествие в максимально спёртом воздухе и давке, самых слабых - последними, ближе к выходу и возможности их быстро уносить из трюма и выбрасывать их тела, если заболеют или умрут, в воду, до того как они заразят остальных рабов.
   Хокинс, вместе с парой юнг, принялся погонять указанных ему рабов по мосткам на большие шлюпы и заполнив их, отвозить партии "живого товара" на суда. 
   Потом пинками, они все вместе заставляли пленников потарапливаться и как можно скорее взбираться на борт, для этого снимая на шлюпе нашейные их кандалы и нанося пару чётких ударов, что бы те не думали что смогут сбежать.
     Несколько человек, из рабов, всё же пытались сопротивляться: оттолкнули конвоиров и  плюхнувшись грузно в воду, отнимали, если могли, ножи своих мучителей и пыряли их самих, что то крича пытались откусить носы своим врагам.
    Джим и прочие с ним находящиеся европейцы, без всякой жалости убивали таких рабов с помощью кортиков или топориков, офицеры стреляли им в спину, если раб бросался в воду и пытался уплыть.
  Вначале подросток думал что это самые буйные и свободолюбивые из рабов, но после того как количество, лишь им убитых им лично, пленников - достигло восьми, всего за десять перевозок на шлюпе, он перестал обращать внимание на подобные инциденты и привычным жестом снимал колодки с шей рабов, давал тумаки, угрожал кортиком или делал неглубокие надрезы, что то кричащим или скалящимся на него, людям, поставленным в условиях животных.
   Торговцы, которых и охранял сейчас “Саффолк”, негромко переговаривались между собой на берегу: как можно больше людей запихнуть в трюмы своих судов и следует ли их кормить в пути или ограничиться лишь раздачей воды?
  Огромная территория берега, этой части залива, была покрыта людьми, в основном рабами, но также чиновниками Дагомеи или прибывшими матросами “Саффолка” и торговых судов, что теперь, как надзиратели в тюрьмах, принимали к себе на борт рабов и гнали их в трюмы душегубок, в которых тем предстояло провести от десяти дней - до нескольких недель, как кому повезёт быть проданным на плантации.
  Джим слышал что те кого продадут на ближние острова, где самые скотские условия на плантациях сахарного тростника и какао - помрут в первый же год, кого продадут далее, в Филадельфию или зачахший сейчас и некогда знаменитейший Барбадос, могут протянуть лет десять, если повезёт.
    Вечером этого насыщенного дня, уже у костров, когда последняя партия рабов была погружена на суда - один из торговцев, громко хихикая себе под нос, подошёл к костру где находился и Джим, и пьяным, заплетающимся голосом, объявил: “Пару часов ещё есть - не трать время, ребята! Сейчас притащат местные девчушек, мы за них заплатили, но брать уже некуда - они ваши. Считай, подарок за хорошую службу!”
   Моряки взревели и стали благодарить “добрых господ”. Хокинс ничего особо не понял, но тоже кричал “браво”! 
    Потом до него понемногу начал доходить смысл сказанного, когда кто то из приказчиков на торговых судах, приволок к их костру трёх чернокожих женщин, точнее двух взрослых, с отвисшими грудьми и огромными, невероятными по ширине, бёдрами и одну девочку, подростка, на голову ниже Джима и совершенно худенькую.
--Ваши! Не скучай братва! - с ухмылкой проговорил приказчик, пока моряки жадно тискали столь редкие им в последнее времена женские телеса и принялись заваливать полученные “призы” прямо на песок, толпясь и пыхтя в очереди.
    Где то рядом, у иных костров на берегу, происходила подобная же возня и тонкие девичьи крики, точнее скорее писки, постоянно звучали в наступавшей многозвучной африканской ночи.
  Джим вначале испугался и растерялся, и пропустил всех в очереди. Потом, разозлившись на себя - внезапно нанёс несколько мощных ударов по морякам перед собой и пока они ошалело бурчали скрючившись на песке, не ожидая подобного от сопливого юнги, Хокинс схватил худющую девчушку, которую уже успели попользовать двое матросов и рывком подняв её с земли, забрал с собой.
--Э, куда тварь! А ну стой!!! - заорали моряки и схватились за кортики. 
   Но Джим тут же взмахами ног насыпал им песка в глаза и не решаясь убить своих противников, просто нанёс несколько быстрых, но не сильных, ударов кортиком - по рукам и ногам вопящих матросов. 
   Матросы с “Саффолка” повалились на землю, протирая глаза и дурно воя, а сам Хокинс сбежал в ночь, в небольшую пещеру возле каменного пятачка на берегу, где грузили весь день рабов.
   Дотащив свою добычу до места где им не помешают, как те из матросов, которых Джим недавно ранил, так и какие заблудшие европейцы или любопытные местные - подросток повалил верещавшую тонко малолетнюю рабыню на землю и попытался тут же совершить с ней акт.
    Но то ли от нетерпения, то ли от спешки с вознёй с собственными штанами, но первый раз разрядка произошла на песок и бёдра жертвы, а вовсе не в неё.
    Разозлившись на весь мир от такой своей оплошности, Джим тут же надавал пощёчин и тумаков девушке, крича что она ведьма черноротая и наверное его прокляла.
    Однако вскоре молодой подростковый организм быстро восстановился и юнга понял что у него вновь появились признаки желания обладать женщиной.
    На этот раз он уже не спешил и раздвинув коленями тонкие ноги воющей животными голосами девушки, не спеша стал тыкать своим органом, в столь им уже часто желаемый, женский “бутон”.
    Прошло однако не менее пары минут, что бы неопытный подросток, в почти что полной темноте, смог наконец попасть куда ему было нужно и после десятка фрикций на почти что замершей от ужаса жертве - наконец излиться в неё полностью.
  На этот раз Джим свалился вбок, с девушки, довольный собой вообще и полученным новым наслаждением: теперь он стал полноценным мужчиной, во всех смыслах слова.
    Напряжение, что так томило его последние несколько месяяцев, теперь исчезло и появилась приятная истома. 
    Захотелось немедленно заснуть и после пары часов сна, наесться чего до отвала, запивая всё тёмным горьким пивом.
   Подросток упустил момент когда девушка неслышно, словно бы пантера, вскочила на ноги и опрометью бросилась прочь. 
   Пока он сам ошалело вставал с песка, пока смотрел ей вслед, определяя расстояние - его недавнюю партнёршу повалили на землю четверо моряков и громко гогоча стали по очереди насиловать.
   На этот раз Хокинсу было откровенно всё равно и спокойно пожав плечами, он направился к еле видимым в ночи шлюпам, на которых ему следовало возвращаться на “Саффолк”.
  Чувство превосходства и достижения чего то невероятного уже отпустило его, и сейчас осталась лишь усталось и недовольство на себя, что упустил такую ценную и приятную игрушку, так всласть с нею и не позабавившись.
  В шлюпке уже валялась пара пьяных вусмерть моряков и какой то офицер, но с торгового судна, блевал через борт в воду.
    Где то через четверть часа пришла команда “ Все по местам!” и матросов начали развозить по их кораблям. 
    Хокинс постарался быстрее остальных подняться на борт “Саффолка”, что бы не получить удара от недавно подрезанных им на берегу моряков и после отчёта лейтенанту, проскользнул змейкой в кубрик юнг.
  Почти пол ночи он в подробностях расписывал, обступившим его мальчишкам, как “драл сучку” на берегу, как офицеры ему подобрали, за его помощь в погрузке рабов, днём - местную принцессу и как она верещала под ним, обнимая руками и ногами, и требуя что бы он не останавливался и не прекращал.
--Зараза! - самодовольно сказал Джим остальным юнгам, что слушали его заворожённо. Ибо даже те из них, что также участвовали в погрузке рабов, так и не смогли пробиться в очередь на рабынь, как не пытались. Их как котят откидывали дюжие моряки или угрожали им расправой и юнги отходили прочь, боясь приближаться. Джим был сейчас для них всех настоящим героем. - Страстная стерва и заводная! Всё никак не хотела меня отпускать,  плакала и просила вернуться за ней...
--А я говорил... - обиженно буркнул карaпуз Клоп. - Если бы захватили корабль - сейчас бы сами  девок тискали и торговали с местными! Так нет же, вы всё заладили...
  Под общий смех в кубрике юнг все разошлись по своим местам и стали готовиться  ко сну.