Джоффри Баратеон. Новый путь

Глава 11.

Первым, что я почувствовал, когда пришел в себя, была боль во всем теле, а особенно в голове и правой руке. А еще я чувствовал огромную усталость, казалось, что тело весит тонну, а то и более. Даже просто приподнять ресницы было адской задачей, складывалось ощущение, что те весили как чертов боевой молот отца. С трудом открыв глаза я, проморгавшись от слез и пота, наконец-то осмотрелся, пытаясь понять, где нахожусь.

      Превозмог ужасную боль в руке и плече, которая в разы превосходила ту, что была в остальном теле. Ощущения были такие, что мне казалось, словно при малейшем движение тысячи острейших игл пронзают каждую клетку. От этой боли у меня выступили слезы на глазах, но скрипя зубами, я смог приподняться на подушках, на которых лежал.

      Когда боль спала, я, вытерев выступившие слезы, смог оглядеться. Я находился в большей комнате, повсюду был запах каких-то горящих трав, от чего было ощущения, что я у какого-то знахаря в деревни, но обстановка указывала на обратное.

      На стенах были гобелены и искусные картины, на которых были изображены удивительной красоты пейзажи. В центре комнаты стояла большая кровать с голубым балдахином, расшитым серебряной шелковой нитью. На ней, собственно, я и располагался в этот момент, оглядывая комнату.

      Балдахин, кстати, был незаменимой вещью, в эти времена ведь не было дихлофоса и прочих необходимых вещей, что облегчали жизнь современного человека, и это для меня и остальных жителей этого мира было единственной защитой от насекомых, но и, конечно, предметом статуса, ведь далеко не каждый мог себе позволить подобное…

      При воспоминаниях о своем прошлом мире на губах появилась грустная улыбка, а в горле предательски запершило. Я старательно отгонял мысли о прошлом, о том, как там без меня моя семья. Но полностью избавиться от них не получалось, и когда я начинал об этом задумываться, о том, что я потерял, на меня накатывала жуткая апатия и депрессия, а порою и истерика…

      Пока мы ехали, весь месяц я старался сбежать от этого, выкладываясь по полной на тренировках, чтобы ночью просто вырубиться без лишних, приносящих боль на сердце, мыслей. Но от них было не убежать, и волей-неволей я об этом задумывался, пытаясь осознать произошедшее со мной. Это было трудно и заняло у меня время. Если честно, я бы мог натворить кучу дел, или просто говоря — сорваться, если бы не поддержка, которую мне оказывала новоприобретенная семья и люди с моего окружения. Они дали мне силы пережить этот трудный и переломный момент осознания и принятия случившегося. За что я им очень благодарен…

      И здесь мои размышления были прерваны вспышкой боли из-за моего неосторожного движения. Громкий крик сорвался с моих губ, и на него в комнату вбежали слуги и стражники, с удивлением и радостью смотрящие на меня.

      — Немедленно отправитесь и сообщите всем, что я пришел в себя! — скомандовал я видя их замешательство, и тут же заскрипел зубами так-как голове из-за слишком громких слов и резких движений.

      После моих слов большая часть вбежавших покинула комнату, и я мог услышать их шаги, свидетельствующие о том, что они спешно отправились исполнять мое поручение. Остальные же оставшиеся помогли мне занять более удобное положение, при котором я бы не задевал забинтованную и жестко зафиксированную руку и плечо. Да уж, будет мне урок на будущее, ведь, похоже, у меня перелом руки и вывих плеча. Плюс, ощупав голову целой рукой, что тоже была в повязках, от которых несло какими-то травами, но хоть не в гипсе, и обнаружив на ней бинты, понял, что мне действительно повезло вновь не отправится на тот свет…
 

***

      В королевских покоях на огромной кровати с балдахином, нежась в лучах восходящего солнца, лежал мужчина, чьи черные, словно сама ночь, волосы переплетались с другими, которые были подобны чистому золоту, настолько были светлы. Прекрасные локоны, по которому пробегали солнечные лучи, принадлежали прекрасной женщине, что, укрыв свое лицо на груди мужчины, с чарующей улыбкой спала. А точнее делала вид, что спит, а сама обдумывала произошедшее вчера.

      — Ты ведь не спишь, Сери? — спросил мужчина спокойным, но ласковым и полным нежности голосом.

      — Не сплю, хоть все происходящие, и кажется сном, — ответила женщина, а это была не кто иная, как королева семи королевств Серсея Ланистер, женщина, которую считали самой красивой женщиной во всех семи королевствах.

      — Это не сон, но ты права, после того через что мы прошли, подобное кажется сном, — горько улыбнувшись, сказал мужчина. — Долгие семнадцать лет мы как два идиота делали все, что только могли, чтобы ударить друг друга побольнее. Пытались разрушить любые попытки понимания, лелеяли прошлые обиды и ненависть, которую они несли, — после этих слов Серсея сильнее прижалась к нему, а ее ногти вонзились в его тело, но тот даже вида не подал на это, с грустью в глазах обнимая любимую и продолжая говорить. — Ты, наверное, не поверишь в то, что я сейчас скажу, и это покажется тебе смешным, но я уже не помню. Я не помню ту, ради которой начал войну с драконами. Я забыл Лиану Старк, — сколько чувств и эмоций было вложено в эти несколько фраз. Казалось, после них замерло само время, не в силах поверить в них, а что уж говорить о простой женщине, которая шокировано раскрыла свои прекрасные, словно омуты, зеленые глаза, в которых начали появляться слезы. — Я не знаю, в какой именно момент это произошло, но факт остается фактом — я ее забыл. В голове остался лишь смутный силуэт, а в сердце уже нет былой любви, да и по правде, даже ненависть к таргариенам отступила со временем… Частично правда, — усмехнувшись, сказал он, — драконов я не любил никогда, это точно… — слушая эти слова она горько понимала, какой же дурой была раньше и, возможно, только сейчас начала понимать, кто же такой Роберт Баратеон… — Но один образ я всегда помнил четко, и это твой образ Сери, — на этих словах ее глаза снова расширились и она, чтобы сдержать рвущийся с груди крик, прикусила губу, а слезы неумолимо ручьями бежали, не прекращаясь… — Образ, который я увидел тогда в королевском парке, семнадцать лет назад. Тогда я увидел прекрасную девушку, что была подобна лучу света во тьме. И этот образ прочно засел в моем сердце, и за эти семнадцать лет ни на миг не потускнел. Мы совершили много ошибок, но еще не все потеряно, Сери, — он аккуратно, словно в его руках самый хрупкий предмет в мире, приподнял ее голову так, чтобы его глаза смотрели в ее. — Давай попытаемся, Сери, жить как семья, как муж и жена. Я верю, у нас еще есть шанс моя прекрасная львица. Так, что попробуем, дорогая? — с надеждой глядя на нее, спросил Роберт.

      А та и слова не могла вымолвить из-за переполнявших ее чувств, которые разрывали ее изнутри на части. Все, что она могла, это выдавить из себя улыбку и неуверенно кивнуть, понимая, что все те маски, которые она делала, трескаются и рушатся…

      Ее сил хватило лишь на слабый кивок, в который было вложено просто огромное количество эмоций и сил. Но Роберту этого хватило и он, приблизив свое лицо к ней осторожно, словно боясь, поцеловал. Вкладывая в это все свои чувства и эмоции.
В этом поцелуе переплетались все боль от прошлых ошибок, страсть, горечь, любовь и надежда. Они отдавались друг другу без остатка, полностью выкладываясь и открываясь…
Лишь нехватка воздуха заставила обоих разорвать поцелуй, и в этот момент раздался стук в дверь покоев.

      — Я занят, если это не что-то очень важное, пусть все проваливают! — сказал раздраженный Роберт, который не мог отвести от нее взгляд.

      — Милорд, это касательно вашего сына, он пришел в себя! — сказал голос по ту сторону двери.

      На лице Роберта, услышавшего эту новость, раздражение сменилось радостью и, посмотрев на свою жену, он сказал:

      — Ты это слышала, дорогая, Джофф пришел в себя, сегодня просто праздник какой-то! — буквально сияя изнутри, сказал он, счастливо улыбаясь.

      Та лишь счастливо улыбаясь, кивнула, понимая, что в ее жизни начинается новый период…