Едет поезд запоздалый

Едет поезд запоздалый

- Доброго вечерочка, - мужчина, будто то бы только соскочивший со ступеньки комбайна, чтоб сделать фото для передовицы местной газеты, вошёл в купе. Эдакий станичный трудяга из шолоховских книг: обветренное лицо с глубокими заломами на небритых щеках, вихрастый соломенный чуб с проседью на бритой голове, весь какой-то угловатый в старомодном пиджаке и широченных брюках, пропахший дорогой и чесноком. Их ни с кем не перепутать - деревенских.
- Добрый вечер, - Альбина тут же придвинулась поближе к окну купе, не глядя на пассажира, сосредоточилась на огромной черной в блестках косметичке. Всё, что нужно она уже разглядела - не опасен.
- Анатолий, будем знакомы! - мужчина средних лет протянул широкую, как лопатка сапера, ладонь для приветствия, плюхнувшись рядом с женщиной.
- Ваше какой место?
- Щас, поглядим, кажись, о... - он обшарил все карманы серого в нелепую полоску пиджака, нашёл билет. - 44-е моё.
- Вот и отправляйтесь, Анатолий, на 44-е, - мужчина среагировал на металл в голосе, тут же пересел напротив через столик, кинул зелёный рюкзак под нижнюю полку, затолкал ногой поглубже.
- А как вас звать - величать, куда путь держите?
- К мужу!
- Ох, сразу отворот-поворот и даже имени не назвали. Я ж не жениться к вам. А так, в долгой дороге в приятных беседах время скоротать. А с хорошим человеком, тем паче. Тут кроме нас двоих - никого. Так что, будем знакомы.
- Пока никого, в Бологое точно подсядут, - Анатолий оценил жадные, страстные губы женщины с сеткой морщинок вокруг губ. Такие бывают на тонком льду. Стоит ступить по незнанию. И побежала рябь. Анатолий вспомнил поверхность слюды. Такая же блестящая, беловатая, тронутая временем на нем поверхность. Как ее кожа. Хмыкнул в светлые усы. Интересно, сколько дамочке лет? В глазах тепла нет, вся боль еврейского народа. Посмотрит, аж передергивает. Молодится, холеная, породистая. А лет немало, вон, руки все прячет в косметичке, ни лак бордовый, ни блузка с оторочкой кружевной возраст не спрячет. 40? 50? Хороша, чертовка, так с наскоку и не определить.
- Так как зовут, не хорошо вышло, я представился, вы молчком. Может, чайку? За чаем оно как-то лучше выходит знакомиться, - мужчина хотел было встать, но его остепенил строгий голос. "Ух, учителка, точно".
- Я не знакомлюсь в поездах, если будете навязчивым, попрошу у проводника поменять вас с кем - нибудь местами.
- Я что багаж, менять меня? - Анатолий скинул пиджак так резко, будто это был скафандр, сдавивший тело. Подскочил. Дернул дверную ручку и вышел в вагонный коридор.
- Ишь, барыня, выискалась, едрит твое на коляске.
- Деревенщина, - бросила она вслед колкость. - Дверь закройте за собой. Сквозит.
Анатолий застыл у окна на ковровой красной дорожке напротив входа в купе.
- Пусть спесь подвыветрится. Кто из нас деревня, тут ещё нужно исследование провести. Говорят же, девушку легко вывезти из деревни, а вот деревню из девушки сложно.
- Хотели сказать из дедушки?- не унималась попутчица. Но голос смягчился. Анатолий сразу заметил. Не было ещё ни одной бабы на его веку, чтоб он подход к ней не нашёл. Но буркнул:
- То-то вы с мужем порознь живёте. Что в гости едете. Ни один нормальный мужик с такой грымзой не ужился бы. И, словно ожидая, что после этих слов в него что-нибудь да полетит, он резко закрыл дверь в купе. Сам поспешил в направлении купе проводника.

Через полчаса Анатолий вернулся с подносом, на котором позвякивали граненые стаканы в резных подстаканниках из черненого металла. В центре пластикового подноса на салфетке гордо возлегала без обертки шоколадина. Раздетая донага. Мужчина гордо поставил перед Альбиной чай. Она спрятала улыбку, поправив выпавшую густую смоляную, как у молодки, прядь за ухо и вдохнула аромат. Бергамота и лимонной цедры. Сглотнула слюну.
- Я не хочу. И такой чай не пью. С запахами непонятно чего.
- Вы, дамочка, не мудрите, я самый дорогой купил, значит, хороший. И пахнет -то, как, нос не воротите, проводница сказала - самый лучший, что у неё есть.
- А, ну, если проводница сказала - тогда совсем другое дело. Вот сами и пейте свой лучший чай с муляжом шоколада.
- А, камуфляж весь с шоколада снял. Вернуть? Это, она сказала, для особенных. Особый. Значит, шик самый.
Альбина не удержалась, и громко засмеялась. Оголив зубы. Вот, стерлядь, и зубы-то у неё не свои. Волосы крашеные. Кожу, наверняка, натянула, как они щас все. Лишь бы не порвалась от смеха.
⠀ Анатолий сел за откидной столик, придвинул обе чашки с грохотом к себе, рванул ворот рубашки, выставив напоказ тельняшку с красными полосками и седые волосы на груди.
"Вот колхозник, кто ему всучил -то тельняшку с красными полосками, таких и не бывает, а он, явно, гордится ею. Альбина отвернулась и уставилась в окно. В проносящийся сумеречный лес.
Бездвижная когорта осин с солдатской выправкой осталась позади. Белой лентой пронеслись берёзки. Будто ласточкины гнезда на скале, остались позади избушки на взгорье, и тут же открылись взгляду бескрайние холсты полей. В алых всполохах садящегося за ниткой горизонта солнца, трава казалась пурпурно-фиолетовой. Блеснула змеей речушка. И снова выстроились в строй осины, спрятав жизнь за окном поезда от чужих глаз. Альбина зажмурилась. Неужели тишина?

Странно, 10 лет прошло, а все слышу, днем и даже ночью во сне, его тихие слова: " Я всегда был эгоистом. Пообещай, что всегда будешь рядом". Не сдержала Обещание. Не смогла.
Поезд притормаживал, зашипели тормоза, только мерный стук колёс держал её состояние в тонусе. Только не эта тишина. Полустанок? Она отчаянно вглядывалась в седую ночь за окном. Вслушивалась в крики обходчиков, вцепившись в наволочку. Опять этот приступ, пульсирующий взрыв в голове, горячо внутри, будто в кровь пустили хлористый кальций. Дышать. Раз, два, три…выдох. Четыре...открой глаза, Альбина, открой глаза. Всё хорошо. Альбина...
- Дамочка, вот попейте, все хорошо, видал я такие приступы, паническая атака, вы Альбину звали...плохие воспоминания? Понимаю, - по-отечески широкая ладонь соседа гладила её по спине. - Всё проходит и это пройдёт. Альбина, с ней что-то случилось? Я сразу понял, - он участливо разглядывал бледное бескровное лицо попутчицы, размахивая полотенцем. Она открыла глаза и уперлась взглядом в его медово-карие с хрустальными крапинками.
- Альбина - это я, и да, с ней что-то случилось, - она приняла из его рук стакан остывшего чая с одинокой долькой лимона, отпила. Взяла предложенное полотенце и промокнула лицо от пота.
- Сколько до Бологое?
- Вы там сходите?
- Нет, мне это важно, - Альбина всмотрелась в лицо незнакомца, он уже не казался таким мужланом и навязчивым. Как хорошо, что в момент приступа рядом был именно он. Приступы. Она давно о них позабыла. И вот, опять.
⠀ Через пару минут Анатолий вернулся и сообщил, что 25 км до Бологое. Техническая остановка. Перегон. Скоро поедем.
- Я так и знала..., - слезы побежали по её увядающей щеке.
- Ну вот. А, давайте, я вам смешную историю расскажу. Я в спецназе служил. Салагой ещё был, ушёл в увал, то есть, увольнительное, к девушке. Стало быть, на свидание. Она расстаралась. Пригласила на обед. А было это на югах. Наготовила она всякого, но что-то пошло не так...- Анатолий с хитрой ухмылочкой посмотрел на Альбину, акцентируя её внимание, подмигнул, и продолжил: - Видимо, желудок мой в армии привык гвозди переваривать, а не виноградные листья с кислой подливой. Дал сбой, стало быть. И я перебежками от кустов к кустам возвращался в часть. А там срочный приказ, на усиление выделили брать местных братков нескольких ребят и меня, как старослужащего. В общем, рванули они брать злодеев, я с ними, только в расщелину между гаражами. А живот болит страшно. Притаился в лопухах. Слышу выстрелы. Меня попустило. И тут тень. И на меня. Я еле отскочить успел. Он как поскользнется. И лицом, в так сказать, в виноградные листья с той мерзкой подливой. Оказалось, я главаря поймал. Он, чтоб дружки не узнали, молил, говорил, на все согласен. Ну я и говорю ему, все узнают, если слово не сдержишь. Привёл, как добровольно сдавшегося с чистосердечным. Мы потом долго с ним переписывались.
- Из тюрьмы писал? - удивилась внимательно слушавшая женщина.
- Нет, почему? Из школы. Сдержал слово, встал на путь исправления и других жизни учил. Вёл кружок по вольной борьбе и учителем физры работал.
- Какая у вас жизнь, насыщенная ароматами, - пошутила Альбина.
- Да, вот тут согласен. Знаете, я ж думал, так один и останусь. Жизнь крутанула меня, побросала. Помните, как в той песне из "Ошибка резидента"? И носило меня как осенний листок..., а, может, чего покрепче?
- Знаете, впервые в жизни соглашусь на это безрассудство ... я менял имена, я менял города, - напела бархатным низким голосом слова известной песни. Анатолий, кряхтя, достал из рюкзака шкалик коньяка "Кёнигсберг" и два пластиковых стаканчика, в один из них он подышал и протёр полотенцем внутри. Альбина улыбнулась. "Чистую" тару придвинул ей. Разлил.
- Ну, давайте споём, за то, что песни у нас одни и те же любимые. В общем, за знакомство!
- Это любимая песня моего мужа, особенно эти строчки: я в весеннем лесу пил березовый сок,
С ненаглядной певуньей в стогу ночевал,
Что имел не сберег, что любил — потерял.
Был я смел и удачлив, но счастья не знал, - Анатолий подхватил и куплет спели в дуэте, голос его был густой, мощный, получше Ножкина. Отметила для себя Альбина. Из соседнего купе постучали.
- Хороший человек ваш муж, без сомнений. Был не прав, и вы не грымза вовсе. А чувствующая женщина, деликатная, - понизив голос, поднял импровизированный бокал сосед. Выпил залпом и спохватился. - Закуску забыл, едрит твоё на коляске, исправлюсь. Его рука исчезла в рюкзаке снова и выудила плавленные сырки "Дружба" и огурец.
- Словно, в юности. Спасибо вам, Анатолий, я не знаю, смогла бы я без вас преодолеть этот маршрут снова. Голос ее дрогнул.Она сделала паузу. - Без вас. Ой, простите, у меня тоже есть кое-что. Для Серёжи везу. Пирожки с капустой. Любите?
- Очень. Жаль, что вы замужем. А то б я поухаживал за вами. Уж очень вы мне симпатичны, - щеки его обветренные, сухие, покрылись румянцем, от глаз побежали лучики морщинок.
⠀ Добрый, смеяться любит. Надо же, как обманчив бывает внешний вид.
- А зачем вы полоски на тельняшке перекрасили? Чтоб выделяться?
- Как перекрасил? Да вы что, родное сердце, это пусть мореманы перекрашивают, это же спецназ ВВ, - он гордо похлопал себя по груди. - Краповая тельняшка.
- А, ясно. Не знала, неловко вышло. А вы куда едете?
- К внучке. Совсем недавно я не знал, что дочь есть. Думал, один как перст. А вот как судьба распорядилась. Ещё и внученька теперь. Дом купили они в Тверской области. Еду в гости.
- Ждут?
- Не знаю.
- А, сюрприз, поняла.
- Можно и так сказать.
- А вас ждут?
- Ждёт, заждался. 10 лет все не могла доехать, то одну отговорку находила, то другую. Стыдно. Ну, уж как есть, - она снова смахнула слезу.
- Не плачьте, вот, наконец, и свидитесь. Радоваться надо.
- Я ехала этим маршрутом последний раз 10 лет назад. Осенью. Помню только скрежет метала, хлопок, летели стойки металлические над головой с зазубринами, люди, чемоданы, осколки стёкол. Вагон резко так накренился в сторону. Тряска началась, как в сильную турбулентность в самолёте. Потом пропали запахи и звуки. И все.
- Какой ужас, ублюдки, слышал. Вроде, всех поймали наши с фэсами. Но я бы не церемонился, сразу бы к стенке. Столько душ невинных ...