Единорог и повороты судьбы

1. Розовая шерсть

У меня самый большой рог. Его завитой кончик так ярко переливается на солнце. Ох, я не могу отвести взгляд.

Сегодня чудесное утро. Я несусь по залитой солнцем равнине, табун скачет следом. Редкие травинки щекочут живот, и розовая шерсть становится дыбом. Запах луговых цветов бьет в ноздри, и я то и дело их раздуваю, чтобы втянуть все великолепие этого момента.

Я быстрый, самый быстрый.

Равнина перешла в утес, и совсем скоро обрыв. Соленый аромат моря долетает сюда вместе с ветром, что развевает гриву и бьет заплетенные косы о мои крылья.

Горцуя я остановился, ударил хвостом  о бока и расстелил серебряное покрывало волос по траве. Море бурлило, пена вздувалась на гребнях и оседала на скалистом берегу. Табун, наконец, меня нагнал, и можно было становится в стойку.

Пусть восхищаются!

Я задрал морду к солнцу, чтобы все видели мой блестящий рог, приподнял переднюю ногу и оттопырил заднюю.

Послышалось одобрительное ржание - мед для ушей. Они, бесспорно, любили на меня смотреть, особенно кобылки. Их крылья волочились по земле, а зубы сверкали в раболепных улыбках.

Стоило мне вытянуть крылья, равнину накрыла тень. А из табуна зацокала ко мне очередная фанатка.

 - Красота совсем затуманила ей разум, - заржал я.

Серая кобылица неслась на всех порах. Я даже как-то оторопел, но из стойки не вышел. Такое рвение льстило, я даже решил подмигнуть ей. Вот только не успел.

В двух скачках от меня кобылка оперлась на передние копытца. Поднялось облако пыли, а кусок земли прилетел мне в морду. Но это не самое страшное. Кобылка в одно мгновение развернулась корпусом и лягнула меня в ребра. Да с такой силой, что повалила мою нежную розовую тушку прямо в пропасть.

Я падал в морскую пучину, серебристая грива обрамляла мой недоуменный лик, а  в голове поочередно мелькали лишь две мысли. Во-первых, нужно было больше уделять времени урокам полета, а не бегать за кудрявыми хвостами кобылиц. А во-вторых, кто эта серая лошадка?

Но мысли вскоре оборвались, как и солнечный свет, запах моря и чувство страха. Хотя, что я знаю о страхе?

Мрак… Совсем не похоже на море… Смерть?... Да, если бы не этот противный звук.

- Эй, Мурад, вставай, брат, вставай.

В больной бок пнули, от чего стало понятно, что я лежу и никуда больше не падаю.

- Работать надо, эй, брат, хватит спать. Хочешь обратно в свой аул?

- Где я? – из меня вылетели какие-то хриплые противные звуки.

Куда подевалось мое мелодичное ржание?

- Где-где, на фабрике, овцы, шерсть, все такое. Что с тобой, брат? – жвачный скрежет казался одновременно понятным и непонятным.

- Где мои равнины Андураса?

- Ты чего, эй?! Это Дагестан.

Это существо прожужжало что-то невразумительное и ушло. Только после этого я отважился открыть глаза.

Земля и сухая трава – все как в моем стойле. В ноздрях застряли несколько травинок, и я попытался потереться о грудь, как и раньше, но вместо этого шибанул себя какой-то штуковиной. Мягкая палка или что-то вроде того. Я попытался подняться на ноги и не смог. Почему? А нет больше передних ног.

- Что за растопырки, где мои копыта?!