Единственная для Лютого

=1=

=1=

— Руслан, я…

Кажется, впервые я почти без страха назвала его по имени. 

Отчего-то после этого моё дыхание окончательно сбилось, а щеки запылали огнем, распространяя предательский жар по всему телу. На том конце связи повисло молчание и было слышно лишь, как дышал мужчина, в последний миг отчего-то тоже задержав дыхание.

Лютый словно ожидал моих слов, ощутив, что я скажу нечто очень важное. 

Скажу то, что изменит наши судьбы раз и навсегда. 

— Руслан, я беременна. 

После этого я шумно выдохнула и лёгкие начали работать в полную силу, но пальцы сильно дрожали, выдавая волнение, потому что мужчина подозрительно молчал.

Внезапно я засомневалась: услышал ли он мои слова? Или просто возникла проблема со связью?

— Р-р-руслан? — повторила его имя. 

— Да. Я тебя услышал. Ну что ж...

Мне было трудно признаться в своей беременности, но я отдавала себе отчет, что такой факт нельзя умалчивать, тем более от Лютого, обладающего большой властью, и в буквальном смысле держащего меня в качестве пленницы в своем доме. 

— Неплохая новость. Пожалуй, лучшая новость за сегодня, — сказал он устало. — Но это мало что меняет! Наш договор остается в силе. Мне нужен этот ребёнок. Родишь мне его, — произнес равнодушно. — Потом, как и договаривались, я прощу тебе долг. 

Наш договор с Лютым был другим.

Я всего лишь должна была стать суррогатной мамой.

Однако в момент опасности всё вышло из-под контроля, я поддалась страстному влечению и забылась в объятиях криминального авторитета. 

Результат не заставил себя долго ждать.

Я беременна…

Реакция Лютого на эту весть изумила меня до глубины души. Он словно совсем не удивился новости о моей беременности, будто только этого и ждал.

Мысли в моей голове запутались окончательно, и я не знала, как мне стоит реагировать на подобное спокойствие со стороны будущего отца — радоваться или начинать тревожиться?

— Я должна была стать суррогатной мамой, а не настоящей, — приняла попытку разъяснить то, что взволновало меня больше всего. — Получается, что малыш будет и моим тоже. Я...

— Не имеет значения, — Лютый жестко пресек мою попытку развить тему. — Родишь — отдашь ребенка. Моего ребенка. 

Его слова словно ударили меня под дых и стало совсем трудно дышать.

Как он мог быть таким жестоким?

Требование Лютого было кощунственным!

Я едва узнала, что стану мамой, но даже сейчас мне было больно думать, что я стану лишним элементом в жизни своего малыша.

Или все будет гораздо хуже?

Мой малыш никогда не узнает, кто его настоящая мама, и будет называть мамой чужую женщину?!

— Но как же я… — прошептала. — Я буду его мамой. Настоящей!

— Ну да, так вышло. И что с того, а?! Что ты мне предлагаешь? Думаешь, сможешь орудовать этим фактом? Может быть, залетев, ты нацелилась на кое-что большее, чем просто расплатиться по долгам своего муженька Соловьёва?

— Не понимаю, к чему ты клонишь! — произнесла едва слышно, чувствуя, как сзади по шее вниз сползла капелька холодного пота. 

— Всё ты прекрасно понимаешь, но усердно делаешь вид невинной, жертвенной овцы. Этого не будет, Маша! — с напором произнес мужчина. 

Его голос всегда внушал мне трепет, а сейчас в нем звенела решимость, холодная, как сталь, и такая же опасная.

У меня разболелась голова и давление на виски усилилось. 

— Чего не будет? 

Я совсем не понимала, что хочет сказать Лютый и в чём он меня подозревает? Снова в связи с Соловьевым? Всплыли новые факты?

«Да что творится, в конце концов?! Скажи прямо!» — хотелось закричать мне, но Лютый был не из тех мужчин, в разговоре с которыми можно повысить голос. 

Горячая восточная кровь, несгибаемый авторитет и большая власть, сосредоточенная в его руках, накладывали свой отпечаток на всего слова и действия Лютого.

Пискнув чуть громче, чем было можно, я могла обречь себя на гнев мужчины. Даже огромное расстояние между нами не стало бы преградой для беспощадного наказания.

К тому же речь шла не только о моей жизни. Я была в ответе за жизнь племянника Тимофея и просто не могла себе позволить швыряться грубостями и действовать опрометчиво.

Нужно было вести себя как можно тише и сто раз взвешивать каждое слово, прежде чем произнести его вслух. 

Ответственность за жизнь племянника была тем самым коротким поводком, один конец которого был крепко зажат в сильных пальцах Лютого, и при необходимости мужчина легко мог натянуть его, показав, как я беспомощна перед лицом его власти.

— Думаешь, я не понял, к чему ты клонишь, Маша? — вкрадчиво поинтересовался Лютый. — Ты забеременела от меня по-настоящему. Наверное, обрадовалась этой новости и решила, что теперь твоё положение станет другим?