Единственная для убийцы

Единственная для убийцы

Я знала, что когда-то мне придется за это ответить. Я знала, что Рожжер пошлет по моему следу наемника, убийцу, который должен будет оборвать мою жизнь, раз уж я не готова отдать ее добровольно. Рожжер не принимает отказов и тем более он не принимает отказов от заклинательниц, которые когда-то делили с ним постель.

Я сбежала — и это была пощечина, след которой еще долго будет гореть на его самодовольном бородатом лице.

Я отказалась отдать ему свою магию — и это был плевок, и слюна еще долго будет стекать по его щеке, заставляя его рычать от унижения и злости.

С ним осталось еще двое из нас, и из них Рожжер наверняка выжмет все магические соки. Если нет — пройдется хлыстом по обнаженным спинам, напомнит, кому они обязаны жизнью, одеждой, отдельной спальней, в которую иногда заглядывал их благодетель. Со временем он натаскает их, и они создадут свой собственный триумвират, и сила снова начнет ткаться вокруг них в кокон и тянуться нитями, и проступать узорами на довольных лицах.

Но это без меня... и без меня это будут просто три сильных мага-провидца. Со мной это была бы возможность не только видеть будущее... но менять его, магией и смертями. Рожжер одержим этим ритуалом. Ради такой возможности он готов на все.

Но я уже видела, что Рожжер сделает с нами после. Кровь, зубцы меча, раздирающего на части — нет, не меня, потому что если бы я увидела свое будущее, то была бы обречена, но Ингис, самую младшую из нас, которую он клялся, что любил.

Клятвопреступники так любят клясться.

Рожжер запер Ингис в клетку, когда заставил нас показать ему это будущее. И меня тоже ждала клетка, но я укусила одного стражника в шею и выплюнула кусок мяса и крови в лицо второму, и пока один фонтанировал на каменный пол своим страхом и жизнью, а второй блевал, я успела выбежать из подземелья и, накрывшись иллюзией, скользнуть во тьму за домом.

Я скитаюсь почти восемь лун, стараясь держаться подальше от Рожжера, но поближе к Истоку, от которого питается моя магия. Это опасно, но до недавнего времени я боялась покинуть город... была слишком слаба без триумвирата, отвыкла творить заклинания одна.

Рожжер это знает, и потому по моему следу бегает уже куча его ищеек.

Похоже, одна из них все-таки меня нашла.

Он сидит в темноте у опоры старого каменного моста: гибкий, ловкий, в черной одежде и маске, закрывающей нижнюю половину лица. Я знаю, что у него золотистые глаза — видение мне их показало еще две ночи назад. Я знаю, что на его счету не меньше дюжины магов и немагов, и что орудует он кинжалами из темного серебра — они разрывают магические путы, мешают творить защитные заклинания и легко проходят сквозь крепкий кожаный доспех.

Убийца знает, что я пройду здесь сегодня вечером. Ему известны мои приметы: невысокого роста женщина в сером одеянии и плаще, наброшенном на плечи для защиты от тумана и холода, голубые глаза, русые волосы, над бровью — тонкий белый шрам от укола кинжалом. Когда начинает заклинать, на лице проступает сетка магических меток, змеящаяся и черная.

Убийца знает, что я — темный маг, но это его наверняка не тревожит.

Темные маги такие же смертные, как и все остальные. Серебро в сердце способно отправить любого из них в Колесницу Энефрет.

Я останавливаюсь на мосту прямо над тем местом, где он стоит, и делаю глубокий вдох, позволяя магии окружить меня своей прозрачной силой. Сердце сходит с ума в груди, но снаружи я спокойна и собрана для последнего боя. Я не собираюсь бежать. Я устала. Но я не собираюсь сдаваться на милость наемника просто так.

— Я знаю, что ты здесь, убийца, — говорю я, и голос звучит как-то хрупко в окружающей нас вечерней тишине. — Я чувствую тебя своей магией. Покажись.

Из-под моста доносится негромкий мягкий звук — движение, а потом я беззвучно ахаю и отступаю, когда он оказывается прямо передо мной.

Убийца ненамного выше меня и кажется младше, чем в видении — мой ровесник или около того, — и темные волосы, заплетенные в мелкие косы, рассыпаются по его плечам. У него высокие скулы и тонкие, вразлет, брови, будто нарисованные тушью... Я заставляю себя опомниться, когда понимаю, что он готов меня ударить, и мои пальцы начинают сжиматься в кулак — бросить в него магией, причинить боль, — когда неожиданно я слышу его голос.

— Ты почувствовала меня? Этого не может быть. На мне магическая защита. Ее наложил сам Рожжер.

Голос, заглушенной тканевой маской, полон опасного огня. Я знаю: убийца наверняка думает, что я просто пытаюсь отсрочить неизбежное, сплетая ложь, но мои губы уже объясняют так, будто он просил объяснения, и слова звучат уверенно и спокойно:

— Рожжер обманул тебя, когда накладывал заклинание. Он не закрыл тебя от меня, а наоборот. Он хотел, чтобы я почувствовала тебя и поняла, что пора готовиться к смерти. А раз так, убийца, значит, ты действительно хорош. Других он от меня скрывал.

В золотистых глазах я вижу проблеск любопытства.

— И много было этих других?

Мои пальцы шевелятся, перебирают магические нити, когда я отвечаю:

— Да. Кое-кто жив, кое-кто уже нет... Я должна предупредить тебя, убийца. Я не боюсь причинять боль и я не боюсь боли. Я не владею оружием, но у меня есть магия. Я буду сражаться с тобой до последней капли крови.