Её Путь

Часть 2. Падение

Это было непривычное утро. Очень непривычное.

Я села на кровати и оглядела комнату. Большая, богато обставленная и пустая. Одинокая. Холодная… Сердце тоскливо сжалось на эту мысль; поведя плечами от зябкого озноба, я плавно соскользнула с кровати и подошла к окну. Там лил дождь. Полупрозрачной едкой стеной он омывал город, проводя длинные мокрые дорожки на моих щеках. Вслед этому странному дождю я плакала, но эти слезы, против обычного, не несли облегчения, скорее наоборот. Внутри, тугой и горячей пружиной закручивалось нечто, огромным комом оно стояло, мешая дышать и думать. В последнее время я итак плакала больше обычного, точнее ревела, чтобы выплеснуть отчаянье и эмоции и, освободившись от них, я всегда успокаивалась и продолжала жить дальше. Но сейчас… эти слезы… они были болезненными, едкими, словно кислота. Я согнулась и тихо, без единого звука опускалась на пол от этих слез. На полу было холодно, но меня крутило и выворачивало от внутренней боли, а на все остальное было плевать… как же мне плохо…. с той стороны окна - дождь, такой же одинокий и никому не нужный, как и я… Он лил все быстрее, набирая темп и стуча по металлическим оградкам скамеек и балконов. Я слышала этот гулкий и мелодичный стук, он эхом, словно бы издалека отзывался внутри резонансом. Я плакала, тихо, скупо, съехав на пол и свернувшись там калачиком, захлебываясь в немом крике, задыхаясь от мысли о собственном одиночестве. Едком одиночестве души. Словно вокруг сгущалась тьма.

Это продолжалось, наверное, недолго… но когда сил плакать уже не осталось, я просто осталась лежать на полу, слушая шелест дождя. Надо вставать и идти работать…

Пустота и спокойствие…

Мне все равно.

Я встала и неспеша побрела к зеркалу. Шаги были медленными и вязкими, словно тело было чужим, и я управляла им своими мыслями.

Нужно взять расческу и посмотреть в зеркало. Нужно дышать. Нужно опускать и поднимать ноги, двигать руками. Нужно жить…

Хочу умереть.

Мысль странной и колкой пылинкой осела в душе, и хотя я отгоняла ее, но она все возвращалась, пока я тихо и неумело одевалась сама. В душе была пустота и пепел перегоревших эмоций. Пустота такая же едкая и противная, как были слезы. Внутри все было выжжено, и после слез, таких горячих, все равно не стало легче.

Может и правда согласится на брак? Это ведь тоже… выход? Кардинальный такой выход… остатки гордости, затихшей под бурей слез, взбунтовались: как так? Чтобы я подчинилась мужчине?! Просто передала всю свою страну и свою жизнь в его руки?.. Хотя у Демира приятные руки, такие теплые… Нет! Я не готова к тому, чтобы просто отказаться от всего и стать послушной марионеткой в его руках. Я не хочу быть вещью, бесправной и бездушной. Нет. Не бывать этому. Если и использовать этот выход только в самом крайнем случае.

И это не будет Демир…

Я посмотрела на свое грустно-отстраненное отражение в зеркале. Фиалковые глаза были заплаканными и словно смотрели сквозь меня, а волосы?... ненавижу себя и свое отражение… эти волосы, темно-каштановые, закручивающие в отвратительные колечки, не мелкие и не большие. Никакие. Они меня так злят… так бесят… Пресвятая Богиня… за что?! Глаза вообще смотрятся нелепо, словно кукольные, а с этим ужасным цветом волос, который похож на не знаю что… точнее знаю, но произносить не буду.

Я отвернулась, обняв себя за плечи, меня била мелкая дрожь. Кому же я нужна такая? Вот если серьезно? Я столько раз запрещала себе об этом думать, а сейчас хочу. Хочу добить себя морально этими мыслями. Родных у меня нет, близких нет, любимых … Тоже нет. И я так думаю, и не предвидится... Никого нет. Только слуги и рабы, а так же люди, которые просто уважают мой статус. Статус…. Верно, им больше и ничего не надо, чтобы я была к ним благосклонна. Так и будет. Мне тоже никто не нужен! Слишком много проблем, чтобы еще заботится о ком-то.

Я завесила зеркало покрывалом, как оно и стояло раньше, напоследок с грустью отметив, что глаза от этого решения у Правительницы почему-то счастливее не стали.

Я вышла из комнаты, неслышно и невесомо, оглянулась, и уже хотела разозлиться на Дэвида, но вдруг поняла, что он спит под моей дверью, съежившись в маленький комочек на пушистом коврике. Несколько секунд я просто смотрела на него, сердце повторно за утро сжалось тоской и болью, и я, присев и с трудом сдерживая слезы, застилающие взор, погладила его по щеке. Он тут же проснулся и уставился на меня своими серыми глазами. Так мы и сидели. Пока я, поняв, что сейчас вот-вот разревусь снова, не проговорила, отвернувшись, срывающимся и дрожащим голосом:

- Завтрак. Быстро.

- Госпожа… - в его голосе была жалость или мне послышалось?! Да конечно! Меня теперь каждая дворовая собака жалеть будет?

- Быстро!

Топот сзади возвестил, что приказание начало исполняться. Мои плечи как-то сами собой опустились, хотелось, чтобы кто-то обнял меня и сказал, что все будет хорошо. Но это были лишь мечты и в это холодное, дождливое утро я поняла это почему-то с особой четкостью. Выше меня в этой стране, только Пресвятая Богиня, но она, увы на небе и заправлять здесь всем не может, а никому другому управлять мной и делать меня слабее я не позволю… А то, что любовь это слабость, по-моему, знают даже дети.