Эффект бабочки

Глава 12

Глава 12

В кафе она не вернулась, поехала сразу домой, а потом долго сидела, смотря в монитор ноутбука, то глупо улыбаясь, то становясь не просто серьезной – отчаянно грустной. В девичьей голове проходила невероятная борьба.

Есть мужчина, которого она интересует. Причем интересует сильно и уже достаточно давно Настолько, что он заботится о ее безопасности. Этот мужчина не сделал еще ничего плохого. Россказни о том, что хотел ее уволить, оказались бредом Пирожка, взгляды... он-то не виноват, что его взгляды так подействовали. Беседа на праздновании дня рождения Бабочки... Это ведь нормально, что мужчине, который испытывает симпатию к девушке, не нравится, что она крутится полуобнаженной перед пьяной толпой, и предложение его пусть было двусмысленным, но подразумевало не то, о чем подумала Настя. Кроме того, он ее действительно спас, и теперь... Никто и никогда еще не заботился о ней подобным образом. Дарили цветы – да, водили по кафе, кино и ресторанам – да. Орали песни под окном – тоже да, даже на асфальте сердца рисовали и глупости разные, но никто не занимался подобным. Да и сам он... Настя снова закрыла глаза, вспоминая лицо Имагина – сердце привычно ускорилось. Как бы она ни пыталась сопротивляться и отнекиваться – он тоже заставляет девушку чувствовать что-то к себе. Когда взял за руку – было приятно, получить пониже спины – не обидно и не так возмутительно, как Настя попыталась показать. Ну и почему она тогда так настойчиво сопротивляется?

Вопрос в который раз остался без ответа. Насте казалось, что она просто не может... Ну не может позволить себе подпустить этого человека ближе. И дело не столько в том, чем все непременно закончится – его победой и ее разбитым сердцем, проблема намного глубже, где-то на уровне интуиции, подсознания. Там стоит 'стоп', который не сдвинуть. Потому, лучше, чтоб ей не пришлось звонить, а Имагин, вернувшись, забыл о том, что на земле существует такая Настя Веселова, которая вызывает в нем живой интерес. И еще хорошо будет, если он станет все реже появляться в Бабочке, а она сама найдет наконец-то что-то другое.

Да, так будет лучше. Наверное...

***

– Я уже слишком стара для этого, – девочки сидели в общей гримерной. Хотя кто сидел, а кто и лежал, забросив ноги на стену, как Амина. Свои непозволительно длинные ноги, на которые и смотреть-то больно. Точнее на них приятно, а на свои, какими бы ровными и стройными они ни были, – потом больно.

– А сколько тебе? – да, бестактно, но этот вопрос волновал Настю с первого дня знакомства с Аминой. Ведь девушка принадлежала к породе тех, о чьем возрасте сложно судить по внешнему виду. Иногда дашь двадцать, не кривя душой, а иногда и тридцать, тоже совершенно серьезно.

– Через три года будет тридцатник.

Кто-то присвистнул, кто-то хмыкнул, а кто-то остался безучастным. Амина же легким движением перевернулась, усаживаясь на диванчик по-человечески.

– А что? – она склонила голову, бросая на Настю лукавый взгляд.

– Ничего... И сколько ты работаешь здесь?

– Пять лет. С момента открытия.

Девочки притихли, не веря своим ушам. Обычно из Амины слова о личном не вытянешь, а здесь столько информации и сразу...

– И ты никогда не хотела уйти? – для Насти, для которой проведенной в стенах Бабочки срок был сплошной борьбой и полосой препятствий, годы в Баттерфляе казались фантастикой, нереальщиной и нежелательностью.

– Раз в три дня – стабильно хочу. Ну и что? Остаться хочу больше... Нравится мне тут.

– Нравится?

Амина улыбнулась, закидывая руки на спинку дивана.

– Представь себе. Я бы кое-что изменила, конечно, но концептуально – нравится...

– Что изменила бы?

– А об этом я уже не с тобой разговаривать буду, а с твоим...

– Он не мой! – Настя ответила, а потом почувствовала, как жар приливает к щекам. Остальные девочки снова начали хмыкать и переглядываться.

– Да я ведь даже не сказала, кто... Может, я о Пирожке?

Все прекрасно знали, что не о Пирожке. Только ленивый не заметил бы игры в гляделки Насти с Имагиным, да и на празднике клубных именин были все, так что кто здесь 'твой', было понятно каждому.

– Он. Не. Мой.

А Настя, слыша подобные разговоры, каждый раз заводилась.

– Ладно-ладно, успокойся. Не твой, значит, не твой. Может, правда остыл уже. Не пришел же опять. В третий раз, получается...

Не пришел. Хотя Насти и знала об Имагинском отъезде, причем знала из первых уст, но где-то в глубине души верила, что он все равно явится в Бабочку. А он не пришел. И не позвонил ни разу. Она тоже не позвонила – но у нее-то причин не было, а он мог бы... Черт, стоило дать волю мыслям, как они уносились не туда.

– Ладно, я пошла, а вы тут можете спокойно перемывать мне косточки дальше, – Настя буркнула беззлобно, получив в ответ такие же беззлобные прощания, подбадривания или подтрунивания.

Оказалось, что в Бабочке коллектив способен быть куда более душевным и искренним, чем в труппе, по которой Веселова сначала так скучала. Здесь никто ей не завидовал, как и она никому, никто особо не откровенничал, но и тумана таинственности на ровном месте не напускал. Здесь умели смеяться друг над другом и над собой без задней мысли, просто потому, что смеяться необходимо, а не помня, что с помощью шутки можно кого-то унизить.