Егерь. Кровавая диктатура.

Глава 4

Утром Гервес отправился к дочери, дабы расспросить её про Ателарда. Он вошёл к ней в комнату. Эллария только начинала просыпаться, но когда император хлопнул дверью, она полностью пробудилась.

- Чего ты хочешь отец? – спросила принцесса, протирая глаза.

- Я хотел пообщаться с тобой, - ответил тот и сел на кресло у входа.

- И о чём же конкретно?

- Тебе нравитсяАтелард?

- А что? Хочешь со мной посоперничать? – улыбнулась Эллария.

- Чуства юмора у тебя не отнять, но я не о том.

- Ну, он симотичный, мужественный. Но несколько безтактный, будто я у него первая.

- Я запретил ему встречаться с тобой…

Тогда Эллария нахмурила брови и сказала:

- Ты опять лезишь в мою личную жизню?

- Я лезу в неё во благо тебе!

- Ты опять взялся за старое, папа! – крикнула девушка.

- Ты нечего не понимаешь!

- Это я нечего не понимаю?! Это ты нечего не понимаешь! Я сама с этим разберусь!

- Ты говорила мне тоже самое четыре года назад, когда Нора заставляла Киона бить тебя! И нечего не изменилось, пока я не вмешался!

- Ты не успел вмешаться, она успела повеситься, от твоего дренного характера и скоро ты доведёшь меня до того же! – крикнула Эллария, а на её глазах появились слёзы.

- Она не вешалась! Это я её задушил и выставил всё так, будто она повесилась.

Тогда лицо императорской дочери достигло апогея удивления, и она спросила:

- Зачем? Зачем ты это сделал? Ты же любил её.

И тогда Гервес рассказал.

Это был холодный и зловещий вечер. Гервес и Нора ужинали. Всю трапезу озлобленная Нора бранила свою дочь из-за того что та отправилась играть на улицу в новом платье и порвала его:

- Я уже побила ремнём эту маленькую тварь, но чувствую, что прийдётся повторить эту трапезу, - гоаорила Нора и щупала своими длинными тонкими пальцами бряшку ремня, который лежал на краю стола.

- Неужели нельзя поговорить за ужином о чём-то ещё? – спросил недовольно Гервес.

- Это всё ты виноват! Ты её розбаловал и теперь ей нельзя дать ладу! Она словно не моя дочь!

- В чём моя вина? В том, что я проявлял отцовскую любовь, как и любой другой отец?

- В детстве я не знала, что такое любовь. И именно это сделало меня такой, какая я есть. И я могу с гордостью заявить об этом!

- О чём же? О том, что на тебе нет живого места?

- Можно и так сказать! Раньше я ненавидела свою мать, а теперь понимаю, как она была права. Однажды она избила меня до безпамятства, приговаривая «Потом ты меня только поблагодаришь». И теперь я действительно благодарна ей

В этот момент часы пробили десять. По лицу Норы проползла ухмылка и она стала вставать из-за стола.

- Куда ты собралась?

- Настало время для второго подхода материнской ласки.

- Но она, же спит…

- Нечего страшного, не думаю, что эта стерва успела крепко заснуть. А даже, если и успела, то плевать, ведь она очень провенилась.

Тогда Гервес подскочил из-за стола и схватил её за руку.

- Я не позволю тебе это сделать!

Тогда Нора схватила со стола Вилку и вогнала Гервесу в плечо. Он отпустил свою жену, и она сказала:

- Сиди на месте, тюфяк!

Глаза Гервеса наполнились яростью и нечто звериное пробижалось по его зрачкам. Он будто собирался превратиться в оборотня. Нора была очень напугана. Через мгновение злой император уже был перед женой и ударил кулаком со всего размаха. Она припала к стене, едва удержавшись на ногах. Вилка выпала из её руки и упала со звоном на землю.

- Что ты творишь?! – воскликнула Нора, и только она хотела позвать на помощь, как цепкая рука Гервеса грубо сжала её лицо, а затем опустилась на шею. Она как тески стала её сжимать. Она начала терять сознание, но лёгким движением руки император кинул её на пол. Он сел ей на грудь и ударил её ещё раз, а за тем ещё со вторым ударом со рта Норы вылетела пара капель крови. Затем Гервес медленно опустил голову. Он аккуратно убрал волосы с её уха и произнёс:

- Потом ты меня только поблагодаришь.

Далее он схватил ремень. Гервесу пришлось приподнять её для своего следующего и последнего действия. Она шаталась и ели стояла на ногах. Гервес накинул ремень ей на шею и взвалил себя на тыльную сторону плеча. Она пыталась вырваться, но всё было чедно. В этот момент что-то стало колоть его в бок. Он взглянул и увидел, что Нора из последних сил бьёт вилкой его в бок. Затем удары замедлялись, пока не прекратились, и вилка не упала вновь на землю. Во время удушения лицо Гервеса небыло более таким злым. Оно было искаженно горем, яростью и страданиями. Он скинул её тело на пол и взглянул на него. Лицо Норы стало ешё более белым, и оно очень контрастировало на фоне тёмно-синих губ. Затем он взглянул на раненный бок. Пару ударов пробили бок Гервеса, но рана была совсем не серьёзная. С восходом солнца тело Норы уже свисало со стороживой башни.

- Я не верю тебе, - напугано сказала Эллария.

- А как ты обьяснишь это? – Гервес задрал чёрный кафтан и показал шрамы от вилки.

- Но зачем ты это сделал? Ты же вроде бы как любил её.

- Но тебя я люблю больше, - Гервес взял её за руки т добавил, - предсказатель однажды сказал мне, что ждёт меня одно прощение и одно наказание. И когда родилась ты – я понял, что ты и есть моё прощение. Я много обманывал, убивал и воровал, но боги простили меня, послав тебя. И теперь я нехочу чтобы какой-то Ателард сделал из моего прощения – моё вечное наказание.

Волтер, Келин и Гарвер тем времинем уже приблежались к воротам усадьбы Гастона Крейна. Всю дорогу Гарвер потирал кинжалы в своих руках, надеясь в один прекрасный момент вонзить их в Волтера.

И вот перед ними появились те самые ворота, зпросшие мхом и плющом. Волтер подошёл к ним и сорвал часть зарослей. Под ними оказался тот же символ, что был на спине у кишкоглота.