Его право на сына

Пролог

Агата

От моего дома до работы всего двадцать минут пешком. Плюс десять минут, чтобы завести Тему в сад. Но сегодня с самого утра все идет кувырком, и я точно опоздаю! Сын капризничает по каждому поводу: завтрак не тот, одежда неудобная, хочу взять с собой игрушку... Слезы и причитания! Мне даже приходится, упирая руки в бока, применять строгое: "Артемий Станиславович!" Только тогда мой без трех месяцев пятилетка одумывается! Мы, наконец, надеваем легкие не по сезону куртки и выходим на улицу.

Но здесь не лучше. Так же уныло и сыро, как в глазах моего Темки. В городе какой-то аномальный декабрь. Склизкий, грязный и дождливый. С неба постоянно мелко капает. Солнце не выходит из-за серых туч. Самой тоскливо, а я Темкиному настроению удивляюсь.

Приходим в детский сад. Тема снимает куртку, вешает в шкафчик. Целую щечки сына и передаю его воспитательнице. Уже направляюсь к выходу, чтобы пуститься со всех ног на работу и наверстать упущенные пятнадцать минут, но слышу позади обеспокоенный голос:

— Агата Анатольевна, мне кажется Артемий горячий.

И все становится на свои места. Сокрушенно вздыхаю. Забираю сына. Касаюсь губами его лба. Ну конечно, температурит! Пока помогаю Теме надеть куртку, ругаю себя на чем свет стоит! Я же знаю, если ребенок капризничает, первым делом нужно проверить его самочувствие. Так меня затянула рабочая суматоха! Кажется, что нет ни секундочки, чтобы остановиться и как следует все обдумать.

Ненавижу такие дни. Подкоркой чувствую — это только начало. Так всегда бывает. Одно цепляется за другое, и оглянуться не успеешь: огромный ком забот уже норовит уложить тебя на лопатки! Начинаю волноваться, что же меня ждет дальше?..

Пока идем обратно домой, обзваниваю знакомых нянь. Время от времени приходится пользоваться их услугами. К счастью, одна из них свободна.

Поднимаемся в квартиру. Тема переодевается в пижаму. Укладывается в кровать и выглядит даже довольным. Конечно, теперь он будет окружен утроенным вниманием, и с любимыми игрушками расставаться не надо!

Ставлю ему градусник, включаю мультики. Делаю вынужденный звонок крестной.

— Да, Агата, привет, — слышу ее строгий голос. Но это только видимость. На самом деле она добрая и отзывчивая. Самая моя любимая на свете женщина. А суровый вид — это издержки профессии. Регина Эдуардовна — аудитор. И не простой, а международного класса.

— Крестная, у меня форс-мажор. Тема заболел. Няне ехать минут тридцать. Придется тебе ресторан открыть, — сообщаю печальные новости.

— Как не вовремя... Меня ждет заказчик. Но ничего, я все сделаю, — отвечает она.

Так всегда. Во всем. С крестной хоть в огонь, хоть в воду. Всегда поддержит и направит, а я стараюсь ей соответствовать.

— Как только освобожусь — сразу прилечу, — заверяю Регину.

— Хорошо. Жду, — говорит она и кладет трубку.

Присаживаюсь на край постели. Подходит время проверять температуру. Достаю градусник. Тридцать восемь и два.

— Горло болит? — хмурюсь, спрашивая сына.

Он не отвлекается от мультиков и отрицательно мотает головой.

Иду на кухню заваривать чай. Тема болеет редко и без осложнений, поэтому я не паникую. Обычно все обходится обильным теплым питьем и приемом жаропонижающего. Надеюсь, в этот раз все пройдет также.

Няня появляется через сорок минут. Я крепко обнимаю сына и обещаю вернуться не очень поздно.

— Что тебе принести вкусного? — спрашиваю Темку.

— Эклеров! — радостно просит сын.

— Шоколадных, наверное? — уточняю с улыбкой.

— Да!

— Договорились!

Машу на прощание рукой и спешу на работу. Утро в ресторане горячая пора. Гости очень любят наши французские завтраки. Я кручусь как белка в колесе. Встречаю посетителей, контролирую официантов и кухню, решаю любую возникшую проблему. А потом наступает временное затишье до обеда, тогда я сама могу насладиться ароматным кофе с густой молочной пенкой и хрустящим фисташковым круассаном.

Вбегаю в здание с черного входа. Быстро облачаюсь в фирменную одежду: коралловую рубашку и черные брюки. Маякую крестной через небольшое круглое окно в центре распашной двери, отделяющей рабочие помещения от зала ресторана. Она видит меня и, закончив разговор с гостем, удаляется.

— Как Тема? — спрашивает, чмокнув в щеку.

— Было тридцать восемь и две. Надеюсь, обойдется, — рассказываю, провожая Регину к заднему выходу.

— Ну все, я уехала.

— Давай. Спасибо тебе!

Крестная идет к своей машине, а я направляюсь в сторону зала. Пора уже начать рабочий день!

У самых дверей передо мной возникает Тома. Глаза официантки восторженно горят, от уха до уха растянулась улыбка. Это лицо говорит... нет, оно кричит: ресторан посетил интересный гость.

— Кто там? — спрашиваю, посмеиваясь над ее неуемным любопытством.

— Радкевич! Собственной персоной, — почти пищит она.

Я теряюсь, но только на секунду. Конечно, это не Ростислав. Наверняка, его отец. Однако бурная радость Томы заставляет меня сомневаться.

— За каким столиком? — спрашиваю, стараясь придать виду непринужденность. Вот только кровь отливает от моего лица, а ноги становятся ватными. Подсознательно я убеждена: не будет Тома так восторгаться появлением Радкевича-старшего.

— За седьмым! — сообщает официантка.

Мы подходим к окошку. Медленно выглядываем в него под углом, чтобы гости за седьмым столом нас не заметили. Мои глаза становятся шире. Ладонь непроизвольно тянется ко рту, чтобы скрыть возникающее на лице смятение.

— Какой все-таки красавчик! Все при нем. И внешность, и деньги. Жена только лишнее приложение, но тогда Радкевич был бы слишком идеален, — вдохновенно тараторит Тома.

Я едва слушаю ее. Так странно видеть Ростислава воочию. Спустя столько лет... Он сидит ко мне полубоком. В костюме с иголочки, с аккуратно уложенными черными волосами. Я далеко, но даже отсюда вижу, как Ростислав повзрослел. Стал молодым мужчиной. В этот момент слово "жена" долетает до моего сознания.