Его сиятельство князь Долгорукий, сыщик

первая

Михаил Леккор

Его сиятельство

 князь Долгорукий,

сыщик

 Роман

Пролог

Георгий Васильевич Ливанов почесал давно уже лысеющую, вплоть до полного  аллес капут, голову. Безволосую, как арбуз, но не уныло полосато-зеленую, как на бахче или в кладовке магазина. А телесно-серую с теплым тоном. В крапинку, как он любил говорить с сарказмом. Посмотрел на светлеющую ранним утром еще безмолвную улицу, глянул на себя в старом зеркале, некогда по забытой уже причине треснутом с низу до верху.

Когда-то Георгий Васильевич был в меру красивый (если не сказать смазливый). С каштановыми вьющимися волосами и чеканным обликом, он очень нравился таким же красивым прелестным девушкам. Мог бы вполне сделать ладную семью с десятком или, хотя бы, с двумя обаятельными крохами.

Не получилось. То денег не было, то слишком их оказывалось много. Женщины и деньги – это вещи несовместимые. Так и прожил всю жизнь.

И сейчас он, находясь в унылом одиночестве,  все больше походил на того, кем уже и был – человеком в конце жизненного пути. Сильно лысый, никому не нужный старик-пенсионер, И девушки его лет давно стали грузными бабушками с массой старческих болезней. Нянчат, воспитывают внуков, в нужное время ходят на кладбище к покойным мужьям. А кто особо не изменили свой гендерный статус те, скорее всего, уже старые девы, никому не интересные и не нужные. И даже не пополнившиеся жиром стали не стройные, а болезненно-худые.

Будучи стариком, он давно ничему активно не радовался и не возмущался. Ни громко, ни тихо, ни раздражительно, ни смирено. И даже этому новому осеннему дню, поскольку это означало, что еще один день он будет без привычной когда-то работы. Ему опять придется без толку маяться: дома – из угла в угол, на улице – от скамьи к скамье, чтобы зачем-то дотянуть до бессонного вечера и снова маяться от дармового времени. А потом понять, что еще один день из твоей жизни вычеркнут, и впереди их осталось очень мало, считанное количество ровных промежутков времени. А конкретная точка во всей  жизи лишь небольшой могильный холмик – твоя скромная могила.

Как же эта жизнь идет быстро, почти, как текучая вода в местной речушке, пробежала и исчезла без следа. Вроде ведь сама по себе каждый день по отдельности идет очень медленно, еле плетется. А в целом моментально походит – была жизнь и нет ее.