Эй, кто там на верху?

Анатомия измены

– Знаете что, Алексей Петрович, – обратился вдруг ни с того, ни с чего к своему приятелю Поливаев Дмитрий Игнатьевич, – а вот могли бы вы поручиться, что жена ваша вам не изменяет?                                                                          

Поливаев был маленьким, коренастым мужчиной с огненно-рыжей шевелюрой, которая вкупе с непропорционально маленькой головой придавала ему глупый и по-детски шутовской вид. Говорил он быстро и отрывисто, будто куда-то спешил.                                                                                               

Его же друг Алексей Петрович Буженинов, к которому Поливаев обратился со столь щепетильным вопросом, напротив был худощав, высок, с пышными усами и аккуратной бородкой. В руках он держал длинную и тонкую трость, которая тихонько поскрипывала каждый раз, когда он на неё опирался.                                                                                               

Оба этих мужчины только недавно вышли из кабака "Свирель", где с успехом отпраздновали повышение Поливаева (Поливаев работал в банке, и работа эта ему очень нравилась). И вот теперь, прогуливаясь вдоль сонных улиц и вдыхая запахи ночного города, они непринужденно разговаривали на разные тему. На сей раз темой разговора стал извечный вопрос любви и верности – супружеская измена.                                                                                              

– Я в смысле, – продолжал Поливаев, объясняясь и жестикулируя руками. – Я в смысле, что не каждый муж может с уверенностью заявить, что его супруга ни разу ему не изменяла. Да что греха таить, даже я сам не могу быть уверенным в том, что моя Мари верна мне. А ведь она истинная христианка и вряд ли бы стала предаваться такому низменному греху, как супружеская измена – скорее вырвала бы себе глаз, как и начертано в Писании, чем отдалась бы чужому мужчине.                                                                                               

Но все же поверить в её верность мне порой трудно, да как наверно и остальным мужьям довериться в этом плане собственным женам.

– К чему же вы это всё клоните? – нахмурил брови Буженинов, косо посмотрев на друга; излишки алкоголя, принятые в кабаке, разлились едким румянцем по его гладковыбритым щекам. – Неужели хотите сказать, будто всех женщин, включая и мою Лизоньку, стоит проверять на предмет измены? Или может я такой дурак, что не заметил бы её неверности?

Поливаев быстро спохватился и, положив руку на сердце, забормотал.

– Да Боже вас упаси, мой друг. Клянусь, и в мыслях не было! Вы ведь знаете меня – иной раз, особенно после пары рюмок горячительного, в голову мне приходят всякого рода философские мысли, ну вот я и подумал, что стоит поделиться с вами одною из таких.                                                                           

Буженинов насупился. Одно лишь только упоминание, что его пассия, Елизавета Буженинова, которой он посвятил всего себя и всю свою жизнь, которую любил больше всего на свете, может предать его, выводило мужчину из душевного равновесия. А тут еще Поливаев со своими философскими размышлениями.                                                                                              

– Ну если на то пошло, – заговорил он, задетый словами друга, – то я тоже хочу кое-чем поделиться с вам, дружище. Если хотите знать, моя Лизавета верна мне как духовно, так и физически. Не было ни единой минуты, ни единого дня, чтобы я усомнился в ней, или она сама дала бы мне повод усомниться в этом. Мы живем душа в душу и доверяем друг другу. Что, не верите?