Эль-Макади

Эль-Макади

Слово таяло на языке, будто конфета, оставляя после себя сладкий экзотический вкус: Эль-Макади, Эль-Макади-Бэй. Теперь ее мечта получала воплощение. Теперь ее сны становились явью. И она многое сделала для этого. Она сделала все.

Оправданы были все бессонные ночи, в бессмысленной монотонной рутине проведенные дни, усталость и безразличие, сковывавшие порой все ее существо, постоянное чувство голода, многочисленные «нельзя», сказанные самой себе четко и бесповоротно. Теперь, наконец, она получила награду – ведь она заслужила ее.

Признаться по правде, много ли могла позволить себе учительница истории средней школы? Пусть даже работающая на полторы ставки, ведущая классное руководство и «подтягивающая» нерадивых учеников на дому за дополнительную плату? Именно поэтому каких только «подработок» у нее не было: и почтальон, и уборщица в магазине, и курьер, развозящий корм для собак, и распространитель «экологически чистой посуды» и «натуральной косметики». Она не позволяла себе расслабиться ни на секундочку. И все потому, что у нее, Тимьяновой Натальи Андреевны, двадцати восьми лет от роду, была Мечта. И Мечта терпеливо ждала воплощения все эти годы.

Никому на свете Наташа не рассказывала о ней, боясь спугнуть неуловимую птицу счастья. Лишь кропотливо трудилась, понимая, что просто так, задаром, ничего у нее не получится, скрупулезно откладывала каждую копейку, словно какой-нибудь скряга, ведя счет. Друзья и знакомые порой смеялись над ней, подтрунивая над ее излишней бережливостью. А она питалась бутербродами с чаем, глотая обиды. Никогда не приглашала в гости, не дарила подарков, не ходила в театр и кино… Короче говоря, вела настолько скрытный и аскетичный образ жизни, что было непонятно, откуда у нее вообще взялись те самые «друзья и знакомые».

Случалось, директриса, распределяя премии, оставляла ее «за бортом», говоря при этом: «А зачем тебе премия, Тимьянова? Все равно детей нет, мужа нет. Живешь для себя, в свое удовольствие. Другим деньги нужнее». От такой несправедливости у Наташи к горлу подступали слезы, ведь деньги были нужны, очень нужны. Как ни пошло это звучало, но каждый рубль, добавленный к уже накопленным, приближал день исполнения Мечты. Но она не могла сказать об этом. И не только потому, что суеверно боялась, будто тогда Мечта не осуществится, но и оттого, что знала: ее никто не поймет. Как можно жертвовать своим настоящим, отказывая себе во всем, ради чего-то зыбкого в далеком будущем, ради того, что промелькнет ярким всплеском – и нет его? Разве можно назвать такую линию поведения иначе, чем неимоверной глупостью?

И она терпеливо работала, молчаливая и незаметная школьная учительница, оставаясь прежней «серой мышкой» и храня от всех свою тайну. Если быть до конца откровенной, на самом деле Наташа тихо ненавидела эти серые бесконечные будни, свою работу, свою маленькую «хрущевскую» квартиру с окнами на завод, и даже свой городок, в котором родилась и выросла, находя его унылым, грязным, сырым и невероятно тоскливым. Ничего, ей казалось, не существовало вокруг, кроме сплошной беспросветности, блеклых красок и опостылевших лиц.

Но где-то, безумно далеко, находился совершенно другой мир, блистающий, яркий, свободный. В том мире ни одна туча не омрачала небесную бирюзу, а оранжевое солнце столь щедро раздавало свое тепло, что там никогда не бывало зимы. Ни зимы, ни мороза, ни промозглой слякоти, ни даже, кажется, дождей. А еще там было Море. Прекрасное, теплое Море. И ему, словно божеству, хотелось поклоняться, хотелось погрузить ладони в его ласковый прибой, встав на колени, услышать его вечный зовущий голос, хотелось с головой погрузиться в его соленую бесконечность…

Это была Мечта, и имя Мечте было – Египет.

Что стоили все ее нынешние тяготы и проблемы в сравнении с возможностью когда-либо прикоснуться к волшебной сказке из ее снов? Что значили все насмешки, упреки, непонимание? – Да просто мелочи, не стоившие внимания. Наташа старалась думать только о том, что ее ожидает впереди, и не замечала вокруг почти ничего, что не имело бы хоть какого-то отношения к достижению ее цели, двигаясь временами словно сквозь туман.

И вот туман рассеялся, из-за облаков вдруг выглянуло солнце, в ушах звенят колокола, а ноги едва держат ее, потому что… Вот, наконец! Сбылось! Исполнилось! Стало реальным! И слово, бывшее прежде просто звуком, просто набором черных букв на бумаге, сейчас тает на языке, словно конфета: Эль-Макади-Бэй. Она готова повторять его снова и снова, ощущая его неземную сладость. Птица-Мечта, наконец, перестала манить ее с далеких небес и покорно впорхнула в раскрытые ладони, воплотившись – так прозаично! – в белый бланк путевки и голубоватый – авиабилета.

Сказка началась, едва шасси самолета оттолкнули землю. Прежняя жизнь, ненавистная и навязчивая, будто старуха-соседка, отпустила ее без сопротивления, оставшись далеко внизу. Под крылом, сквозь вату облаков, проплывали чудны′е пейзажи, непохожие на все, что ей доводилось видеть прежде. Крошечные города сменились голубым полотном воды, простиравшимся бесконечно, затем какими-то изрезанными красноватыми «марсианскими» равнинами, перемежаемыми цепочками таких же красноватых гор, похожих на миниатюрные вулканы.

Полет показался захватывающим и недолгим. Маленький – сверху – аэропорт (как же такой огромный самолет приземлится в нем?) приветливо принял в свои объятия. Едва Наташа вышла на трап и вдохнула неожиданно жаркий воздух, у нее закружилась голова. Здесь царило вечное лето, и о снеге здесь не имели понятия.

Волоча за собой ставшую ненужной обузой меховую куртку, девушка кое-как вбилась в переполненный автобус, повезший ее к новой жизни. Все казалось диким, непривычным: яркий свет, жара, громкие крики арабов, безумная суета толпы в аэропорту, поиски багажа… Но и это осталось позади. За окном замелькали пальмы, цветущие кусты, деревья, потом.. пустыня распахнулась перед ее глазами, совершенно не такая, какой она представляла ее себе, совсем другая. Казалось, какой-то безумный великан рассыпал вокруг красновато-бурый песок, без конца и края, вдоль дорог, к самым горным хребтам, и вдаль, и во всю ширь, и к самому… морскому берегу.