Элемента.L

Глава 25. Ирма

До момента открытия этого Зала и появления первых посетителей было еще часа два. Агата прикатила тележку и принялась за ежедневную уборку. Работа была не пыльная, но тяжелая. Зал Великой Судьбы, где находилось Дерево, от остальных помещений был отгорожен толстыми прозрачными стенами от пола до потолка, вот эти стены ей и приходилось ежедневно мыть. И хоть никто их сильно и не пачкал, так, иногда посетители оставляли несколько отпечатков на стекле, разглядывая соседние помещения, но Агата выполняла свою работу честно и терла их каждый день. Ей нравилось работать в одиночестве, что после того как ожило Дерево стало возможно только в ранние утренние часы. И она работала и думала о своем. Сегодня ее мысли, растревоженные сном, и взбудораженные цветущим деревом, были о единственном романтическом приключении в ее жизни. Том самом приключении, которое если и не станет причиной её многолетнего заточения, но сыграет в нем роковую роль.

            В захваченную фашистами Варшаву в ноябрь 1939 года они с подругой прибыли из своего предновогоднего Берлина 1940-го. Им было по 17 лет, они только-только освоились со своими новыми способностями, и подруге Агаты почти как всем новорожденным алисангам хотелось изменить этот мир к лучшему. 22 ноября 1939 года на Гитлера было совершено очередное покушение, но бомба не взорвалась, и ее подруга решила, что сможет помочь человечеству справиться с этой чумой и во что бы то ни стало взорвёт эту бомбу. Ее подругу звали Ирма. Светловолосая, с глазами цвета пустынного шалфея, веселая и открытая, она совершенно не была похожа на своих темноволосых чопорных и строгих родителей. И никого это не смущало до шестнадцати лет, когда она узнала, что она алисанг и к тому же венет, которые тоже все сплошь были темноволосыми. Сначала все удивлялись, а потом перестали. Хотя Ирму и подвергли каким-то дополнительным тестам и проверкам, но на выпускном вечере все же торжественно приняли в семью венетов.

            Сама Агата была керой, типичной рыженькой керой и своей необычной подругой обзавелась как обычно и бывает у алисангов, в школе. Они были одногодками, в школе познакомились, в школе подружились, остались подругами и после школы. Конечно, Агату, в то время звали совсем не Агата, но она так привыкла к своему новому имени за эти годы, что даже сама себя привыкла называть так, хотя настоящее свое имя ей нравилось больше. Когда-то ее звали Гудрун. В Средневековье это имя давали только девочкам из знатных семей, и для девушки звучало в нем что-то и воинственное, и божественное, связанное и с рунами, и с тайнами, и с богами. И с детства она увлекалась рунами и древними языками, и росла девочкой очень замкнутой, такой самой в себе. Она никогда не думала связаны ли были ее увлечения с тем как назвали ее родители, но, когда ее нарекли новым именем и жизнь, и увлечения ее сильно изменились. В то же время, когда ее еще звали Гудрун, и она уже стала алисангом, выбор стать монахиней был для нее настолько очевиден, что она просто не могла больше думать ни о чем другом. Ее консервативные родители немедленно согласились с ее решением, Гудрун даже показалось, что обрадовались ему, поэтому она уже стала самой юной послушницей с отличием сдавшей все экзамены и готовилась принять обет. Если бы не Ирма.

            Ирма не то чтобы была против, она даже не отговаривала свою замкнутую подругу, просто ей хотелось, чтобы она сначала посмотрела мир и другую жизнь и совсем немного попользовалась теми возможностями, что открылись им с обретением силы алисангов. Ведь они были еще так молоды! А уйти в монашки никогда не поздно. Сама Гудрун считала иначе, она не боялась, что ее затянет мирская жизнь, ей казалось, что это будет просто пустая трата времени. Но когда Ирма так прониклась антифашистскими настроениями, то Гудрун ей уступила и хоть сильно не хотела во все это вникать, а уж тем более вмешиваться, но подругу одну оставить не могла. Она бы, конечно, предпочла, путешествовать во времени в какие-нибудь более интересные и спокойные места, но поскольку из них двоих венетом была не она, то просто смирилась. Ирма же предпочла отправиться туда, где как ей казалось, вершилось будущее.

В ноябре в Варшаве было уныло и холодно, впрочем, как и в Берлине, откуда они прибыли. В сентябре Варшава пала. Королевский замок и Кафедральный собор Святого Яна разрушены. Дворец Браницких разбомблен. Большой театр в руинах. От увиденных картин даже жизнерадостной Ирме стало не по себе. Но им некогда было об этом думать. Они бежали по улицам, надеясь только на топографическую память Ирмы, которая пыталась ориентироваться среди разрушенных домов. Агата же просто старалась не упасть и смотрела исключительно себе под ноги.

            Они шли, огибая лужи и стараясь ни на кого не смотреть. Ренспирироваться решили сразу, еще в одной из подворотен Старого города. Разница во времени была минимальной, поэтому им не пришлось специально переодеваться и в своей обычной теплой одежде они совсем не выделялись среди местных жителей. У Ирмы был план. И хоть большая часть его была составлена в ее антифашистской организации, она тоже изрядно подготовилась. Подробно изучила план города и его историю и даже историю многих улиц, мест и памятников. Но практически сразу пришлось импровизировать. Улицу, по которой они должны были пройти, неожиданно перегородила стена. Свежая кирпичная кладка выше человеческого роста соединяла дома с противоположных сторон. Они прошли вдоль нее, вдоль домов и снова наткнулись на кирпичную стену, перегородившую следующую улицу. К счастью, дом, который им был нужен оставался с этой стороны стены. Он не был разрушен и даже поврежден во время бомбардировок, даже оконные стекла в нем были целы. С облегчением вздохнув, они поднялись на четвертый этаж. Ирма впорхнула как птичка, Гудрун после утомительной пробежки поднялась с трудом. Она еще поднималась, тяжело дыша, когда быстрая и легкая Ирма уже проскользнула в дверь. Лишь несколько мгновений спустя после того как за дверью сильные мужские руки зажали Гудрун рот она подумала о том, что Ирма что-то слишком быстро справилась с замком. Гудрун вообще в этот день как назло всё делала слишком медленно. Слишком медленно шла, слишком медленно думала, с опозданием соображала. Она и испугаться-то толком не успела, когда ее уже отпустили и попросили не кричать. Ирму тоже отпустили, и она рассматривала своих пленителей с нескрываемым интересом. Они и правда были чудными. В клетчатых рубашках с длинными углами воротника, пиджаках и расклешенных брюках, с длинными волосами, они вызывали скорее смех, чем страх. Один из них был светловолосым и худым, второй более темноволосым и крепким. И, если первый был похож скорее на эльфа, то второй с его длинными закрывающими лоб и уши волосами был бы похож на гнома, если бы не высокий рост, да едва пробивающиеся усы, которые он явно старался отрастить. Даже заторможенная Гудрун уже почувствовала в них своих, а Ирма расслабилась и спокойно им улыбнулась еще несколько долгих мгновений назад. Худого звали Стас, а крепкого Алекс.



Отредактировано: 25.03.2022