Елена Прекрасная

Пить или не пить - вот в чём вопрос!

В этот момент залязгал засов, и я поспешно юркнула под одеяло, изобразив томную слабость. Дверь отворилась; в светёлку строем зашли няньки под предводительством Настеньки. Настенька эта размером с доброго богатыря, и такая же накачанная. Грозно окинув меня орлиным взором, она спросила меня елейным тоном, совершенно не вязавшимся с каменным выражением лица:

- Лучше ль тебе, Еленушка? Лучше ль тебе, красавица?

Вместо ответа я в испуге закашлялась. Меня даже дрожь пробрала: ничего хорошего сладкий голосок моей тюремщицы не предвещал. А она, будто обрадовавшись проявлению мнимой болезни, медово пропела:

- Выпей-ка настоечки лечебной. Всю хворь как рукой снимет!

Да только я не поверила. Во-первых, никакой хвори у меня нет, а во-вторых, знаю я эти целебные отвары: только выпей глоток - и сыграешь в ящик! Не будь дурой, я принялась отнекиваться: мол, поспала и хорошо себя чувствую. Только няньки на мои заверения не поддались. По-видимому, они явились сюда с твёрдой и определенной целью влить в меня пол-литровую кружку «целебного» зелья. Однако плотоядное выражение, с которым они глядели на меня, лучше всяких слов сказало, что напиток сей ни под каким видом пить нельзя.

Кажется, мамки увидели в моих глазах отблеск паники, потому что их врунчески-добродушные ухмылки стали ещё шире. А я осознала, что пахнет жареным - у меня появилась крупная проблема. Я понятия не имела, что за нектар мне принесли, но только глупец или слепец не догадался бы, что дело нечисто. Няньки даже не пытались скрыть наличие некоего коварного плана - так открыто ухмылялись мне в лицо. На их стороне сила. А я усиленно притворялась ничего не понимающей наивной особой, которая не хочет пить лекарство по той единственной причине, что уже практически выздоровела.

- Выпей, Еленушка! - с елейным видом Настенька подсунула мне под нос глиняную кружку с густой, тёмной жидкостью, от которой шёл пар. "В этой посудине только пиво пить, а не полезные отвары!" - чуть не брякнула я, глядя на коричневое произведение гончарного мастерства. Но вовремя прикусила язык.

- Мне столько не выпить, Настенька! - умоляюще взглянула я на главную мамку.

- Пей сколько сможешь, душа моя, Еленушка! - обрадовалась она моей уступчивости.

Няньки, ожидавшие, что я как минимум вцеплюсь в одеяло всеми зубами, отказываясь пить их снадобье, немало удивились. Но бдительности не потеряли, по-прежнему перекрывая подход к двери своими могучими телами. "Не пройдешь!" - был их молчаливый посыл. С тоской бросив беглый взгляд на такую близкую - и недостижимую - возможность, я невольно вздохнула. Няньки засверкали улыбками.

"Ну, ничего, погодите у меня!" - злобно подумала я, затем обхватила кружку обеими руками и потянула к себе, давая понять, что согласна выпить её содержимое. Настеньке моя покладистость доверия не внушила, потому что ручку кружки она сжала ещё крепче - даже костяшки пальцев побелели от напряжения. Помнит, небось, как я не одну поднесённую мне чашу опрокинула "по неловкости". Видимо, это зелье было слишком ценно, чтобы его выливать. Зря они меня разозлили: в гневе я становлюсь совершенно неуправляемая... И сейчас, поднеся кружку к губам, я набрала полный рот отвара... и выплюнула его на ковер.

- Ай, горячо! - завопила я изо всех сил. Няньки растерялись. А я не унималась, вопя, как сирена.

- Горячо! Обожглась! Ай-я-яй!

Настенька отдёрнула кружку от моего лица, явно не зная, как отнестись к моему поведению. Обманываю я её или действительно обожглась? Я подбавила жару. От волнения и горячего напитка – я и вправду обожгла язык, у меня на глазах выступили слезы.

- Воды! - жалобно взмолилась я.

По кивку главной, мамки засуетились, одна побежала за водой: всю, что была в комнате, я выпила, проснувшись после медитации. Под подозрительным взглядом Настеньки, я вылезла из постели и подбежала к окошку. Затем высунула свой ошпаренный язык и стала махать на него рукой - остужать. Няньки взволновались - кому нужна молчаливая невеста с обожжённым горлом – и подбежали ко мне. Даже Настенька отставила кружку на столик и подошла ко мне. Тут прибежала Фрошка с водой. Мне дали напиться, погладили по плечам, чтобы успокоилась. С лицом покорившейся жертвы я всхлипнула:

- Мне уже лучше.

Протолкавшись сквозь плотный строй потерявших бдительность нянек, я подошла к кружке. Одно ловкое движение руки - и вуаля! Всё зелье на полу. Ух, какой поднялся вой! Мамки вскинули к небу мясистые руки и ринулись на меня. Я - от них. Дверь-то была открыта.

- Держи её! - вопило стадо слонопотамов, преследуя меня по тесным коридорам терема. - Хватай, лови, держи!

Краем глаза я заметила потрясённое лицо князя, которого я толкнула во дворе, пробегая мимо. Случайно, честное слово! Но, оглянувшись, чтобы позлорадствовать над его оскорблёнными чувствами, не заметила Гришку-конюха и со всего разбега втемяшилась ему в грудь.

- Ай! Больно! - обиженно возопила я, потирая лоб. Даже не извинившись, он схватил меня за руку и поволок навстречу красным, потным и злым мамкам-нянькам.

- Я нечаянно! - покаянно проблеяла я, втягивая голову в плечи. - Правда, не специально!

Не знаю, что бы со мной сделали раздраженные, как стая ос, няньки. Но вокруг нас уже собрались заинтригованные происходящим гости, и Настенька, скрипя зубами, сделала вид, что приняла извинения. При этом она окинула меня яростным взглядом, говорившим, что ничего не забыто и скоро сочтёмся. Я ещё больше скукожилась: чует моё сердце, обернётся мне эта выходка большими неприятностями. Няньки плотно окружили меня и отконвоировали в... на язык так и просится - темницу, но нет, в мою светлицу.

Мы всем гуртом ввалились в комнату. Под мрачным, не предвещающим мне ничего хорошего, взглядом Настеньки я забралась под одеяло и сжалась там в комок. Честно говоря, я ожидала долгой и нудной лекции на тему "Как ты смела опозорить нас перед женихом?!", но женщина стояла, молча сверля меня взглядом. Под ним я невольно почувствовала себя буйной и не умеющей себя вести распущенной девицей.