Елена Прекрасная

Перекати-поле

Снимать платье и кокошник я не стала, хоть и было в них ужасно жарко и неудобно. Голова привычно отяжелела, обещая в скором времени порадовать меня мигренью, но я упорствовала в нежелании разоблачаться – во всех смыслах. Мало ли, может меня ищут на дороге? Так в платье меня не узнать! Надо только придумать достоверную историю что я делаю тут одна, без провожатых, верхом на осле – когда дамам подобного положения в обществе, на которое недвусмысленно намекает мой наряд, полагается передвигаться исключительно в подобающем сопровождении или же сидеть по теремам…

- Придумаю, всему своё время, - вздохнула я, понукая Иа. – Потерпи, дружок, вот отъедем подальше, и пойду на своих двоих. Обещаю!

Я была рада, когда мы достигли маленькой рощицы, росшей неподалёку от города. Душа жаждала отдохнуть от тревог и страхов этого дня. Убедившись, что мы надёжно скрыты деревьями и недоступны нескромным взглядам с дороги, я немедленно стащила с себя платье и кокошник. Потом нашла укромную полянку и, освободив ослика от поклажи, устроилась под деревом и начала подводить баланс. Он выглядел неутешительно: я потратила все деньги. Те копейки, которые у меня ещё оставались, не в счёт. Грызя сухарик, думала о том, что как-то всё неудачно сложилось: обувь так и не купила, едой не запаслась. А теперь и не на что почти!

Сердце кольнуло скаредность: я пожалела, что раздала всё на подарки в Киселёво, вместо того, чтобы взять их с собой и превратить в наличность. Впрочем, жадность душила меня не долго; я махнула рукой.

- Чего думать о прошлом? Что было то прошло. Подарила – и ладно. Зато у меня теперь два талисмана на удачу есть. А удача – это не баран чихнул; небось, поценней аметистового ожерелья будет!

Подняв себе настроение и догрызя сухарь, я навьючила на Иа поклажу и мы двинулись дальше – подальше от этого города.

Стоит ли описывать моё путешествие? Очень скоро я растеряла на дорогах, тропинках и бездорожью весь свой энтузиазм Свободной женщины, побудивший меня пренебречь комфортом и уютом уже созданного каким-нибудь мужчиной гнёздышка. И чем дольше я топала по дороге – не всё же Иа меня таскать! - тем чаще у меня возникали сомнения в правильности сделанного выбора. Всё чаще в голове брезжила назойливая мысль: не лучше ли было выскочить за кого-нибудь замуж – а Настенька, я уверена, сдержала бы обещание, и хоть из-под земли да достала бы мне жениха? И каждый раз здравый смысл – если это был он, конечно, - злорадно отвечал: «Лучше!». Причём, с каждым днём этот ответ звучал всё решительней и твёрже.

Очень скоро, не выдержав тягот такой жизни, мои кроссовки совсем развалились: трещинки всё углублялись; дырочки всё расширялись, пока не превратились в результате в реальные дыры. Тогда уж волей-неволей пришлось ехать на ослике. Я бы раздобыла какую-никакую обувь, но поначалу людных мест избегала, опасаясь, что тот хлыщ за мой и моим колечком всё ещё охотится.

Когда же у меня кончились припасы и я принялась доедать последние сухари, вопрос о новой обуви временно снялся. Если приходится выбирать между сытостью и босоногостью, я выбираю первое! Первое время выручала остававшаяся в кошельке мелочь, ну а потом… Вопрос наличности встал ребром. Подумав, я решила, что свадебный наряд, подаренный Настенькой, может сослужить лучшую службу, если превратится в деньги.

- Нечего ему лежать.

Сказано – сделано. В первом же населённом пункте я разузнала у местных не собирается ли кто выходить замуж. Собиралась одна девушка – будто специально для меня! Я предложила ей купить платье с кокошником и всеми полагающимися случаю аксессуарами и дополнениями. Мой потрёпанный вид доверия у неё не вызвал, но всё же невеста согласилась взглянуть на товар. Могла ли она предполагать, что из пыльных мешков я извлеку настоящее сокровище? Мятое, но от этого не менее восхитительное! Алёнка, вместе со всем женским населением дома оказались исполнены такого чистосердечного восторга, почти преклонения перед подарком Настеньки, что я даже устыдилась слегка: я-то его всегда недооценивала.

- Мне замуж выйти не довелось. Пусть хоть кому-то повезёт, – прошептала я, глядя с каким счастливым видом прижимает Алёнка платье к груди: вот уж кто будет любить и носить и платье, и кокошник. А я, хоть и отдавала должное их своеобразной красоте, но носить подобное – увольте. Цивилизация меня испортила – мне удобство важнее всего.

Однако едва наряд невесты перекочевал к новой хозяйке, а деньги за него легли в карман джинсов, мне стало грустно. Наверное, потому, что подсознательно я ассоциировала это роскошное по местным меркам творение киселёвских мастериц с последним шансом остепениться, завести семью. Впрочем когда приходится выбирать между куском хлеба и мечтами ответ становится очевиден. И когда я с аппетитом вгрызлась в горячий пирожок с грибами, купленный у разносчика, жизнь пусть без мужа, но с деньгами показалась мне гораздо веселей, чем голодное существование. Сухари никогда не относились к числу моей любимой еды.

Разбогатев, я купила запас провизии и позволила себе роскошь остановиться на ночь на постоялом дворе. Всё-таки, как я ни люблю плавать в речках, сравнить такое купание с мытьём в горячей воде невозможно. Отмывшись и отоспавшись на грубых полотняных простынях – роскошь! – я снова двинулась в путь-дорогу.

Разбогатев, я запасла провизию и позволила себе роскошь остановиться на ночь на постоялом дворе. Всё-таки, как я ни люблю плавать в речках, сравнить такое купание с мытьём в горячей воде невозможно. Отмывшись и отоспавшись на грубых полотняных простынях – роскошь! – я снова двинулась в путь-дорогу.

Дни шли за днями, и я понемногу становилась бывалым путешественником. Стало проще спать на воздухе и обходиться без регулярного питания, к которому я привыкла за время житья в тереме, легче воспринималось купание в холодной воде. Я даже привыкла ехать на осле: не так уставала в дороге и мышцы болели меньше. И насмешки, так же как и любопытство случайных встречных и попутчиков, теперь переносились спокойней и безразличней.