Эльфа и Вселенная

Глава пятая

Глава пятая 

Первое. Болею за мужика с пузом 

Недалёкое прошлое, наша реальность. 

Я, задумавшись, сидела у окна в автобусе. В нашей обыкновенной реальности. Да, я бываю не только в волшебной реальности, но ещё живу вместе с вами. К сожалению. 

Одна из моих знакомых несколько раз окликнула меня прежде, чем я её услышала. Я держала в руках планшет с открытыми заметками. Как раз писала о Мире. 

– Катя, ёшкин кот! 

Я вздрогнула и автоматически поправила: 

– Тиша, – потом вспомнила, что я Катя, так-то. Знакомая пропустила поправку мимо ушей. 

Она пробралась сквозь толпу людей и села на освободившееся рядом со мной место, опередив двух других претендентов, за которых я болела. 

– Кому там пишешь, Кать? – с ехидцей спросила она. – Ты в эдакой любовной тоске. – Она как-то неприятненько пошевелила бровями. – Я угадала? 

– Нет, – отрезала я. 

Второе. Лоп 

Они стояли вдвоём спиной к шоссе, – Дракон и Эльфа, – уперев руки в бока. Шоссе шуршало, как змея, знавшая, что жертвам никуда не деться, и оттого не спешившая нападать. 

– Ш-ш-ш, – елозила пыль. И земля. И сухие травинки. – Ш-ш-ш. 

Дракон и Эльфа впились взглядом в город. 

Молчание натянулось и подумывало: 

– Не лопнуть ли? 

Их брови хмуро сдвинулись, и со стороны могло показаться, что они близнецы. Аура одинаковая, хотя вот внешность... 

Фива, например, ниже. И с кислотно-розовыми волосами, а не с белыми, как у Нарциссы. Глаза у Фивы жёлтые, а это уж точно не Нарциссин небесно-голубой...  нет, ладно, близнецов из них не получится. 

Молчание надломилось со стороны Дракона. 

– Это колдовство! – прелюдия к обвинениям. – Но что это за колдовство? 

– Понятия не имею, – ответила Эльфа, злящаяся на непослушные волосы, которые мешали её пафосному взору: они лезли в рот и глаза. 

Сдерживание держалось на последней ниточке, но вот и она оборвалась: 

– Действительно, откуда тебе знать! Ты ведь всего лишь правила этим всем, а короли, они, знаешь, никогда ничего не знают. 

Пузырь с гневом лопнул внутри Нарциссы и полился гнев из её рта как гной из гнойника. 

Третье. Волшебник лагает 

А вот ещё одна зарисовка из жизни Волшебника.  

Совсем недавно, выйдя ненадолго из тоски, – как тогда казалось, беспредельной и нескончаемой, – он почуял промелькнувшую, как луч на стекле бутылки, надежду. 

– Что это? – спросил Волшебник себя недоумённо. 

В голове ответ не прозвучал, но ударил ответ ему в самое сердце словно стрела Купидона. 

Незнакомый импульс заставил его постоять, переминаясь с ноги на ногу, а затем потребовал: 

– Пойдём куда-нибудь. 

Волшебник удивлённо улыбнулся, затем замер, затем снова улыбнулся, потрогал свои щёки, изучая это странное положение скул. 

А импульс продолжил и был неприлично настойчив: 

– Давай пойдём куда-нибудь. Неважно куда. Неважно, каким способом – пешком или на лошади, или на метле. Неважно зачем. Пошли – и всё. Пошли, пошли, пошли. 

Волшебник импульс услышал и понял. Это ведь правильно – прислушиваться к побуждениям души. Он всегда прислушивался к побуждениям души. 

Но никогда не следовал указке этих побуждений: он им не раб. 

У Волшебника была одна проблема, которую он мнил достоинством. 

Она заключалась в том, что он считал себя разумным человеком. 

Разум при этом не сказать, чтобы мог считаться его сильной частью. Волшебник – не мудрец. Художник – не обязательно скульптор, понимаете? Вот Норберт – не скульптор. Он – художник. То есть Волшебник. 

В общем, тот самый разум, которого он как раз слушался, не нашёл никаких разумных объяснений текущего побуждения, то есть бессмысленного движения неизвестно куда неизвестно по какой причине неизвестно с какой целью. 

Так что в результате Волшебник, которого застал врасплох внутренний конфликт, застыл на месте. 

Четвёртое. Грустно улыбнулся, пафосно вздохнул 

Вы внимательны? Насколько вы внимательны? Вы заметили? 

Два постоянно повторяемых слова – «улыбнулся» и «вздохнул». На третьем месте слово «просто». Ещё, может быть, «пафос». Или «грустно». И дело не в моём маленьком словарном запасе. 

Дело в ужасном факте: кроме вздохов и улыбок, Существа едва ли занимаются чем-либо ещё. 

Стоит ли задаваться вопросом о причинах бедствий? 

Пятое. Инсайт 

Эльфа рыдала. Сидела на асфальте, – не на рюкзаке даже, – и рыдала. Почему не на рюкзаке? Так недостаточно драматично. 

Её глаза покраснели, веки набухли, нос заложился.  

В фильмах герои плачут красиво и изящно. Жизнь – совсем другое кино. 

– Когда мы встретились, – заговорила Дракон, – ты была поразительно спокойна. Ты думала о собственной смерти, но вела себя так, словно умираешь каждый день. Словно ты бессмертна. Словно смерть для тебя – рутина. Я задумалась, не бессмертна ли ты. Не божество ли ты какое? Уши вон странные. 

Фива снова посмотрела на красные глаза подруги. И отказалась от идеи божества. 

Нарцисса не реагировала на подругу, только всхлипывала и выла. И пальцы странно изогнула – так, что они стали похожи на ветки иссохшего дерева. 

– Истеричка. 

Дракон уже знала, что раньше Эльфа вела себя подобным образом 24/7, да ещё в такой степени, что к моменту их знакомства, видимо, подустала. И обрела временный душевный покой. 

Ушастая заныкалась в своей квартире и как будто бы поставила фильм своей жизни на паузу. Но стоило ей немного обрести силы – крики начинались опять. И так раз за разом... крики до изнеможения и покоя, накопление сил, снова крики. 

Как же Дракону это надоело! Фива не замечала за собой этого раньше, но, похоже, она терпеть не могла подобные сцены. Нарциссе ведь не три года, чтобы устраивать скандалы в таком ключе: