Эника. Алхимия счастья

Глава Л - Лекарь. Наследник Асклепия

ГЛАВА Л – ЛЕКАРЬ, НАСЛЕДНИК АСКЛЕПИЯ.

Часа через четыре Альваро вернулся в свой кабинет. Эника к этому времени уже успела принять душ,  переодеться и сейчас дремала на низком диване, закутавшись в плед.  Сантес присел рядом, отметил начинающие багроветь синяки на ее шее  и, в порыве несвойственной ему нежности, осторожно поправил свесившиеся ей на лицо  влажные пряди.

- Я не сплю, - буркнула Эника, не открывая глаз.

- А зря, -  откликнулся Альваро, - сон тебе сейчас полезен.

- Как там Селем? – Эника зевнула в  кулак и забарахталась под пледом, стараясь побыстрее принять вертикальное положение.

- Отдыхает.

Эника наконец-то удобно села,  поджав ноги.

- Мне надо с тобой поговорить!

- Говори, - Альваро откинулся на спинку дивана, вытянув вперед длинные ноги.   

- Я возвращаюсь в Земной.

- Кажется, я это уже  слышал.

- Теперь, когда Селем выбыл надолго, а Рон в бешенстве, я должна быть там.

Он повернул к ней голову:

- По-твоему, я стану тебя отговаривать?

- Очень мило с твоей стороны, Ал. Но я не об этом.

- Хочешь, чтобы я отправился с тобой,–   кивнул Альваро.

- Сам видишь, от меня мало толку, - Эника  потрясла в воздухе кистями рук, -  я даже чувствительность никак не могу восстановить. А ситуация не терпит отлагательств. Я запустила процесс, Вячеслав Перевалов уже плотно привязан к объекту, а через сутки-двое Рон залижет  раны и опять примчится вставлять мне палки в колеса. Мне  же больше не на кого положиться.

- Бедняжка, - Сантес скорчил сочувственную гримасу.

- Ну, правда. Альви, - она пододвинулась к нему ближе, цепляясь за плечо фелиомеда, - поехали ко мне!  У тебя будет свой кабинет, интересная работа, свежий горный воздух, а не эта влажная дрянь за окном.

- Интересно, о каком кабинете ты говоришь, если  общежитие вы с Роном недавно столь эффектно спалили?

- Ты поселишься  в доме Романа, он сейчас пустует.

Сантес неопределенно дернул бровью, словно бы сомневаясь в уместности данного предложения.

- Что тебя здесь держит? – не унималась Келнер.

- Да, собственно, ничего, - ответил он, - место не имеет значения.

- Я обещаю, что в Земном ты приобретешь уникальный опыт. Все увидишь своими глазами.

- Я подумаю, - сказал Альваро.

***И Н Т Е Р М Е Ц Ц О***

Альваро.  15 лет назад

Альваро Сантес рос  спокойным, молчаливым и одиноким  подростком.  Взрослые,  в основном учителя и архонты из высших, которые   вызывали у него  уважение, не сумели стать ему компанией. Сверстники  же наоборот, представлялись ему слишком поверхностными и шумными. У него были знакомые и приятели, но не было друзей. Однако Альваро не считал свое одиночество проклятием. Скорее – осознанным выбором. Или даже подарком судьбы.

Летом, если у него вдруг выпадала свободная минута, он шел в дальний угол сада  и устраивался  на каменной скамье, поросшей зеленым мхом. Там он мог спокойно упиваться тишиной,  мечтать, размышлять или читать.  Зимой, когда в Честерфилде шел снег  и газоны укрывались белым мягким одеялом, а любимая скамья становилась слишком холодной и скользкой, он усаживался на подоконнике в холле и через мутное стекло смотрел на то, что происходит в дворе элитной школы Вышей Лиги.  

Но случались и дни-исключения, когда им овладевал мятежный  дух противоречия и свободы.  В эти дни Альваро сбегал за пределы пансионата, перелезал через невысокую каменную ограду и отправлялся бродить по  окрестностям, с одинаковым  любопытством наблюдая как за полетом птиц, так и за разнообразной людской деятельностью. При этом он никогда не ввязывался ни в одно сомнительное приключение. Он был и оставался не более, чем  наблюдателем – безмолвным и незаметным.

Самая большая странность, которая за ним водилась, это непонятное отношение к грозам.  Стоило небу покрыться тяжелыми  ворчливыми тучами, как он неизменно выбирался из здания и  отправлялся в холмы.

С выбранной им точки легко обозревались на западе серые черепичные крыши, над которыми доминировала искривленная  спиралевидная колокольня  Сент-Мэри и Всех Святых. На севере и северо-востоке, насколько хватало взгляда, простирались поля, разделенные на неровные прямоугольники купами ясеня и ивы. А на восток тянулись луга с озерами осоки,  где до сих пор единственными обитателями оставались кулики и кроншнепы. Но надо всем краем доминировало огромное вечно меняющееся небо.                                                  

Именно отсюда всякий раз  Альваро  и заставлял себя смотреть, как  из-за горизонта надвигается на  него грозовой фронт. 

Сначала мир вокруг  затихал, накрытый хмурый тенью. Замолкали птицы и кузнечики, переставали жужжать пчелы, и только в отдалении  глухо и редко перекатывался гром. Потом он становился все громче, все ближе. Молнии вспарывали небо одна за другой, а  порывистый холодный ветер поднимал в лугах злые широкие волны.

Со стороны можно было подумать, что Альваро обожает грозу, находит в себе созвучие с ее напористой энергетикой. Но на самом деле он ее боялся.

Он никогда и никому в этом не признавался. Это было самой страшной его тайной. Страх его был иррационален и не поддавался контролю. Как ни пытался он  побороть эту слабость, но стоило  ветвистой молнии вспороть черноту тучи, как он непроизвольно сжимался,  втягивал голову в плечи.