Эника. Алхимия счастья

Глава В - Вечерние разговоры

ГЛАВА В – ВЕЧЕРНИЕ РАЗГОВОРЫ.

Рыжий солнечный зайчик скользит по волосам, вспыхивает на челке, тепло касаясь щеки,  и  срывается вниз. Она неспешно поворачивает к нему голову. Один взмах длинных ресниц – и земное существование на миг обретает утерянный  смысл.

Жаль, что этот миг недолговечен.

«Ты, наверное, скучаешь?» - вопрошает ее взгляд.

«Рядом с тобой – никогда».

И в этом тоже есть горькая правда.

Он действительно  уже полчаса просто сидит  и  смотрит, как  Эника читает  ежегодник по физике астральных пространств. У нее феноменальная память и  быстрый ум. И  еще от нее веет силой  и смертельной опасностью. Кажется, приблизиться к ней невозможно, один неверный  шаг -  и  сгоришь. Но экстремальное  привлекает. 

Нет, он не подойдет. Держаться отныне на расстоянии было  верным обоюдным решением. Но он по-прежнему не в состоянии отказать себе в мучительном удовольствии ее видеть.

«Зачем ты пришел, Роман?»

Он не отвечает, потому что не уверен, что слышит именно ее мысли, а не свои собственные.

Эника отворачивается, возвращаясь к прерванному занятию.  Действительно: не она, а недоумевающий  внутренний голос. К чему ей эти диалоги? Она занята, как всегда. Погружена в насыщенный мир, недоступный пониманию простых смертных.  Его скромная персона не в состоянии ее отвлечь, она не видит его, не принимает всерьез. Однако, когда он вот так,  вблизи, следит за ее отточенными действиями,  то не может не признать ее совершенства. Да, совершенства хищного, но от этого не менее  прекрасного.

Интересно, задумывается Роман, а в состоянии ли полевая мышь оценить грациозную красоту прыжка охотящейся за ней кошки? Или подобный мазохизм свойственен исключительно человеку?

Вот сейчас, например,  он сидит и любуется ею, а она прекрасно об этом знает. Она купается в его восхищении, черпает его полными горстями, словно живительный нектар, возложенный на ее алтарь очарованным добровольцем. Она никогда не прогонит его, не спросит, зачем он пришел – просто примет его жертву как нечто само собой разумеющееся.  И он  будет ей за это благодарен.

Что это – то самое колдовство, которое она искала и обрела? А может, это его глупость? Или, чем черт не шутит,  любовь? Та самая любовь, что охотно идет на жертвы. Ведь слишком часто бывает так, что один действительно любит, а другой только позволяет себя любить.

Как бы там ни было, он  продолжает сидеть на ее веранде, разрываемый  противоречивыми желаниями. Одна его часть хочет немедленно встать и уйти, чтобы никогда больше ее не видеть. Но другая хочет остаться и смотреть на нее бесконечно.

Ее тонкий палец с аккуратным ногтем  придерживает экран, чтобы тот не соскользнул с колена,  взгляд бегает по строчкам, перескакивая через диаграммы - а вокруг, на расстоянии ладони, словно бы само по себе, рождается из ничего, звенит, все усложняясь,  невидимое кружево.

Кружево, сплетенное из ярких нитей его чувств.

Кружево, сплетенное ею для другого.

Обладай он чуть большими возможностями астрозрения, он явственно бы различил в сложной паутине имя адресата. Но, к счастью, он не видел подробностей, да и не хотел знать, кому предназначается эта фиолетово-алая ловчая сеть. Какая теперь разница? Он отпустил ее, хотя и не потребовал  в ответ вернуть его собственное сердце.

Кстати, когда-то похожие ловушки мастерила его мать, куда попадались мужчины всех возрастов и пристрастий. За это удивительное умение ее очень ценили те, чьи интересы она защищала. Для его матери не существовало ни государственных тайн, ни личных секретов, любая информация шла к ней в руки, прилипая к тонким нитям, отправленным прямо в цель.

Он помнил, как они с ней любили сидеть точно так же в вечерней тишине, а он, совсем еще мальчишка, заглядывал ей через плечо в журнал мод, который она листала.  Смотрел и пытался расшифровать хоть что-то в мелькающем калейдоскопе красок, смутных образов и отсветов грядущих побед.

Седьмая фелиокатегория, темные волнистые волосы и отрывочные воспоминания – вот и все, что осталось  от нее в наследство.  Ему было восемь, когда она погибла, не вернувшись с очередного задания.

Эника совсем не похожа на его мать.

И в то же время очень  похожа.

-Хозяева! – долетел из-за забора громкий голос. – К вам можно вломиться?

Это Селем Скулашов под руку с Ириной. Ира, как всегда, смотрит на Селема счастливыми глазами, а этот прохвост делает вид, будто  весьма этому рад, хотя все его чаяния  устремлены  к совсем иным вершинам.

- Привет  Эн, как дела? – тут Селем разглядел Романа: - О, Скучаев!  Давно вернулся на землю предков?

- Утренним рейсом, - Роман поднялся из кресла, и Селем  хлопнул по протянутой ладони.

- Мы с Иркой только что тебя вспоминали.

Роман усмехнулся.

- Можешь не верить, но я абсолютно серьезен.

- Вы смотрели последний выпуск новостей? – спросила Ирина.

- Лень было, - ответила  Эника.

- Что читаешь?

Она повернула экран, чтобы показать текст. Ира нахмурилась:

-  Не надоело?

- Нет, - сказала Эника.

- Что передавали нового из совета Конфедерации?- спросил Роман просто, чтобы поддержать разговор.

Ответил Селем:

- Да, все то же, что и всегда: астероиды, колонисты, патриотизм-идиотизм и «Общее Дело». Ирка, вот,  решила завернуть к Энике, чтобы получить комментарии из первых уст. А я с ней за компанию, потому что мне тоже кое-что интересно узнать.