Эра Безумия. Лабиринт Смерти

Глава 11. Ангел в тени ада

Ночь, обращенная в обитель невидимых бесов, что с упоением искушали каждого встречного, ласкали его томным шлейфом сладострастия с железным привкусом, постепенно рассеивалась, оставляя после себя только хрустальные слезы на траве и цветах, распускавшихся в саду с первыми лучами солнца. Мокрые после ливня дорожки, извивавшиеся среди клумб с рубиновыми розами, сверкали, и, будто в зеркалах, в них отражались стройные ножки Маргариты, ее черные замшевые туфельки на высоком каблучке и край темно-синего бархатного платья, едва скрывавшего острые коленки. Утро целовало отливавший сапфировым сиянием воротник, который прятал на бледной шейке девушки свежие, подобные спелым сливам, следы поцелуев от любопытных глаз молодого доктора, что наблюдал за ней из окна. В руках, объятых смятением, каковое даровало время, проведенное в кабинете адвоката, она держала только что срезанный цветок. С трудом поднимая ватные ноги, красавица приближалась к оградке, за которой со склона виднелась белевшая водная гладь.

Стеклянные искры вырывались из фиалковых глаз и скатывались вниз по щечкам, падая на пропахший морской сыростью камень и умирая в бежевом свете утра. Все разбивалось мгновенно: ее мечта, ставшая смыслом жизни, уже полгода подавлялась Виргиловым, его сладострастными желаниями, его эгоистичной прихотью сохранить прелесть ее хрупкой фигуры. Сегодня был хороший день, чтобы подарить ей шанс, прекрасную возможность стать матерью, но он так равнодушно отнесся к этому, так мерзко заставив ее распечатать очередной «конвертик».

Маргарита, скользнула холодными ладонями, больше похожими на руки покойницы, по выпиравшим под плотной тканью плечикам, обхватила их и не сразу заметила, как ветер отбросил в сторону небольшой аллейки розу. Мороз разъедал ее изнутри, ненавистное сравнение с использованной куклой с красивым личиком навязывалось и упорно застревало в голове. Пустая. Предназначенная только для его утех. Порочная и… очаровательная.

Она пыталась забыть все, что происходило в кабинете меньше получаса назад, но тело не могло расстаться с чувством, похожим на сладкое онемение, когда каждая клеточка подчинялась приступу всепоглощающего желания. А ведь все начиналось довольно спокойно: Маргарита, случайно ставшая прошлой ночью свидетельницей разговора Аркадия Ивановича с сыном, вошла в его кабинет, чтобы узнать о том, что он собирается дальше делать с этой ситуацией. Ее тревожила судьба молодого доктора, отчасти из-за нее решившегося на поступок безрассудный и, бесспорно, опасный.

Девушка вскользнула в дверь игриво, но без малейшей мысли, заключенной в томлении меж ножек, призывавшем отдаться адвокату прямо в кабинете, забыв обо всем, особенно о том, что из-за сломанного недавно замка без особого труда в любой момент мог зайти Михаил Аркадьевич. Мужчина не сразу обратил внимание на нее, перечитывая и раскладывая по стопкам документы. Несколько секунд она любовалась его изящными руками, светлыми ногтями, кончики которых перебирали желтоватую бумагу, чей шорох, словно треск погибавших в камине дров, кусал слух. Его сосредоточенный взгляд, каковой большую часть времени сиял огнем похоти, его загадочная немного высокомерная ухмылка – все это красавица видела последний раз полгода назад, когда Виргилов собирался отправить ее в больницу. Невидимый кубик льда скатился вниз по спине при мысли о том, что тот кошмар мог повториться. Нет. Он не допустил бы подобное. Только не сейчас. Она же не игрушка, которую можно бросить, где угодно?

Красавица осторожно постучала в дверь с улыбкой, осознавая, насколько это бессмысленно и забавно: в детстве она часто сразу забегала в кабинет адвоката и только потом, когда он не замечал ее, стучалась. Что-то мешало ей произнести хотя бы слово. Возможно, сам дух спокойствия и строгости, окутавший просторное помещение и в этот раз прогнанный ею. Правая рука, которой Аркадий Иванович доселе подпирал подбородок, опустилась на стол, и пальцы сжили лист, превратив его в покрытый морщинами комок. Мужчина бросил в сторону ангела взгляд из-под очков, мостик которых съехал вниз по носу и остановился чуть выше почти незаметно раздвоенного кончика. Склонил голову немного влево, будто кот, с интересом наблюдавший за катившимся клубком ниток. Впервые в жизни она увидела Виргилова с очками. Казалось, это был совсем другой человек, старше лет на десять, но не менее привлекательный.

Ее тоненькое полупрозрачное бежевое платье не просвечивали бледные лучи только из-за шелкового подклада. Воображение. Оно заставляло адвоката забывать о делах и с упоением, с дрожью ниже пояса, вырывать из памяти образ обнаженного юного тела, ласкаемого трепетом в предвкушении его прикосновений. Нижний плотный слой ткани мог скрыть от свинцовых глаз сравнительно небольшую грудь с чувственными горошинами, что твердели и заметно выступали, мог повторить острые изгибы талии, но не прикрывал округлые бедра. Аркадий Иванович не поднялся с кожаного кресла, когда на пушистых ресницах выступили хрусталики, когда Маргарита отступила назад, прижавшись спиной к стене с отделкой из красного дерева.

– Почему все несчастья в этой семье из-за меня? – вопрос, окрашенный под конец хрипловатым шепотом. Она хотела поговорить с ним спокойно, без слез, но не могла. – Мама умерла из-за меня. Теперь ты поссорился с сыном. Из-за меня…

Виргилов приблизился к девушке, впился пальцами в ее талию, не так сильно, чтобы сломать ей ребра, но достаточно, чтобы не позволить упасть, и подхватил на руки, прижимая сильнее к стене. Заглянул в стеклянные глаза, покрасневшие от боли, что подступила к горлу и приказала вонзить ногти в шею, терзая кожу. Судорожное дыхание. Паника? Нет, безумие! Красавица ничего не могла произнести, кроме проклятой фразы «из-за меня», ставшей самым жестоким уколом в сердце. Кому нужна была она, приносившая только несчастия? Обвинявшая только себя, зацикленная на этой мысли Маргарита не видела явный ответ на вопрос в глубине седых глаз адвоката – ему она была нужна.