Еретик

7. Касьян. 1888 г.

Умирал старик тяжело. Да и в смерти покоя не нашел.

Все началось с того, что поставить гроб с телом Касьяна в церкви поп не разрешил. То ли побоялся, что демоны сотворят с внутренним убранством деревенской церквушки то же, что и в Касьяновой горнице, то ли посчитал раскаянье колдуна притворным. Но на похоронах присутствовать обещал, хотя бы за тем, чтобы окропить могилку святой водицей.    

Траурную процессию преследовали одни злосчастья. Шесть дюжих деревенских парней несли гроб, и казалась им домовина с высохшим старцем непосильным грузом. Подставленное под гроб плечо немело, сводило от холода, будто на дубовых досках лежала огромная ледяная глыба.

Перед мостом налетел странный вихрь, вырвав у мужиков из рук гроб, подхватил покойника, как перышко, да и выбросил его на песок у самой воды. Рванулся к телу меньшой Пров – да вовремя скрутили его старшие братья – нельзя родным покойника касаться, не зря старик предупреждал – до девятого дня нельзя. То злой дух сыновью любовь искушает…

Трижды выбрасывало старика из гроба… Деревенские собрались уж поворачивать в сторону от кладбища. Не дело колдуна вместе с добрыми христианами хоронить. Но Касьяновы сыновья уперлись – деньги плочены, земля куплена, да и могила уже вырыта… Покаялся отец – а что демоны бесятся, так то поп виноват, уговор до конца не исполнил. Не стал покойника в церкви отпевать.

Хорошо ли, худо ли – Касьяна похоронили, но до девятого дня домочадцы вернуться на хутор не отважились. А дальше стали твориться вещи более чем странные. На следующий день умер новорожденный сынишка Галины, муж которой приютил семью меньшого сына колдуна - Прова. А днем пошли за клюквой соседские девушки, а, вернувшись, одной не досчитались. Искали маленькую Акулину мужики по всему лесу, а нашла девчушку на третий день после пропажи, рядом с кладбищем, пришедшая на могилку своего младенчика Галина.

А когда к девице и младенцу добавились молоденький подпасок и задранный медведем охотник, то деревенские почуяли, что в округе творится неладное. Все умершие, если не считать жертву медведя, имели выражение лиц самое что ни наесть блаженное, и не было никаких причин для их скоропостижной смерти, кроме двух крошечных ранок на шее – следа от укуса, будто змея ужалила…

Да тут еще свалилось на семью Прова другое несчастье – заболела единственная дочурка, пышечка и хохотушка – Ульянка. Заболела хворью дурной, никогда доселе в деревне невиданной: вставала девочка по ночам и бродила спящая по горнице, иногда бормоча или напевая что-то вполголоса, будто разговаривала с кем-то незримым. И в таком трансе могла она выйти в сени, во двор, и за околицу и уйти далеко из деревни. Иногда она возвращалась домой сама, но бывало, что ее находили неподалеку от дома, спящую на холодной земле уже обычным сном. Родители Ульки пытались караулить дочку, но стоило ее разбудить во время такого хождения во сне, как она пугалась и начинала биться в припадке, точно местная юродивая Глашка. Поэтому хату стали запирать на еще один тяжелый засов.

Девятый день после смерти Касьяна еще не наступил, а деревенские и хуторяне не досчитались еще троих… Мужики, посовещавшись, собрались на кладбище – упокоить, наконец, проклятого еретика. В том, что усопшие стали его жертвами, уже никто не сомневался…