Ещё один второй шанс

Ещё один второй шанс

1. Потеря памяти

Так плохо Максиму не было никогда в жизни, и он очень пожалел, что вообще проснулся в это утро. Человек с таким похмельем должен либо спать трое суток подряд, либо вообще помереть во сне и на том свете благодарить чертей, утянувших его в ад, избавив от треска в голове и неотступающей тошноты.

Он недолго полежал, уставившись в расплывающийся потолок и считая мутные пятна, пока наконец не разглядел чьё-то лицо над собой.

- Очнулся кажется, – произнёс этот кто-то вверху, и Максим по голосу узнал полковника Петрова, – поднимайте, пусть рассказывает.

Чьи-то руки ухватили его за рубашку, которую он, видимо, не догадался снять перед тем, как лечь в постель, и посадили на кровати. Мозг внутри черепа сделал сальто, а затем его манёвр повторил и желудок. Головная боль вышла из берегов, переливаясь даже за стенки квартиры и заполняя собой вселенную.

- Что вы сделали вчера вечером? – рявкнул откуда-то из пульсирующего космоса Петров, и Максима встряхнули, отчего вселенная наконец переполнилась, отключив сознание.

Пришёл в себя он на заднем сиденье машины. В люке над головой плыли беззаботные июньские облака, из воздуховодов тянуло приятной прохладой, а под щекой ощущалась качественная немецкая кожа, лежать на которой было удовольствием даже с таким ужасным похмельем. Всё ещё пьяный Максим пообещал себе, что когда-нибудь обязательно купит такой же БМВ, как у шефа, хотя бы ради этого ощущения. Он попробовал приподнять голову, и та, лишившись опоры, моментально напомнила о прекрасном вчерашнем вечере, который совершенно пропал из памяти.

- Какого чёрта было так напиваться? – Петров услышал стон на заднем кресле и, развернувшись, посмотрел сверху на Максима. – Ты помнишь, что вы вчера сделали?

- Ничего не помню, – пробормотал тот и снова уткнулся лбом в спасительное сиденье.

- Ну сейчас будешь вспоминать, – сказал Петров с угрозой, – соберём вас всех идиотов вместе и освежим вам память.

Пора было начинать бояться. Если тебе угрожает полковник Петров, значит будь готов к неприятностям, этот человек умеет держать слово. Даже сейчас Максиму стало не по себе, и он ещё раз попробовал вспомнить вчерашний вечер. Что он мог натворить такого, что Петров лично явился забирать его из дома? И кто эти самые «идиоты», чью память требуется освежать? Хотя, если есть и другие виноватые неизвестно в чём, значит не всё потеряно, ярость полковника равномерно распределится на всех.

- Хоть бы нас, идиотов, было побольше, – тихо пробурчал Максим прямо в кожу сиденья, сразу же задумавшись о том, сколько чужих задниц видело это кресло. Хотя в таких шикарных машинах всегда возят либо начальство, либо красивых женщин… – Чёрт, что за мысли в башке?

- Что ты там бормочешь? Громче говори! – перебил его раздумья Петров, и Максим предусмотрительно решил заткнуться.

Минут через двадцать машина остановилась, полковник выбрался наружу, а его водитель открыл заднюю дверь и начал выталкивать Максима на улицу.

- Иди давай! – шипел он и толкался, пытаясь выгнать развалившегося во весь диван пассажира.

Максим с трудом вышел и осмотрел себя. Мятая рубаха, грязные джинсы, кроссовок на ногах не оказалось вовсе. Он стоял на тротуаре в одних носках, никто не удосужился обуть его перед выходом из дома.

- Да иди уже, – водитель ткнул его в спину и Максим послушно двинулся ко входу, узнав наконец внутренний двор своего института.

Внутри водитель схватил его за рукав и потянул вслед за удаляющимся полковником. Они спустились на цокольный этаж, прошли какими-то тёмными коридорами, которые выглядели так, словно распад Советского Союза не добрался до этого места, остановившись этажом выше. Здесь до сих пор отдавало мрачными сталинскими застенками, расстрелом царской семьи и мышами. Особенно Максиму понравился деревянный стенд с надписью «Доска почёта», под которой были криво наклеены лишь пустые рамки, что как бы намекало на низкое качество работы сотрудников. Интересно, кто хранил здесь этот стенд столько лет и с какой целью? Кто-то надеялся, что страна образумится и вновь вернётся к светлому пути построения коммунизма?

По дороге спина Петрова незаметно растворилась в свете тусклых ламп, водитель дотолкал Максима до очередной двери, открыл её и кивнул головой, предлагая проходить внутрь. В комнате на кресле, прислонившись головой к металлической трубе, сидел Антон, знакомый Максима, работающий в соседней лаборатории.

- А, и тебя привели, – сказал он очень тихо, открыв один глаз, – значит, это мы с тобой вчера что-то сделали. Ты-то хоть помнишь, что именно? Я вообще ничего вспомнить не могу.

- Не знаю, – Максим разглядел в полумраке комнаты ещё несколько кресел, старых и пыльных, подтянул одно к трубе и сел.

- Понятно, – Антон кивнул, не отрывая головы от холодного металла, –  я вот вчера ничего не пил. А сегодня кажется, что пил. У тебя такое было когда-нибудь?

- У меня сейчас такое, – ответил Максим, прижимаясь к трубе.

- Понятно, – снова согласился Антон, и в этот момент дверь снова распахнулась, впустив внутрь Олега, ещё одного несчастного с признаками похмелья.

- Мы ничего не помним, – сказал ему Максим, предугадывая вопросы, – и что случилось, не знаем. Поэтому сразу заткнитесь оба и дайте побыть в тишине.

Олег неуверенно потоптался у входа, нашёл себе кресло и убрался вместе с ним в дальний угол. Они сидели какое-то время в тишине, и Максиму начало казаться, что холодный металл, к которому он приложился лбом, помогает не хуже кожаных немецких сидений, но обещать себе, что когда-нибудь купит себе такую же трубу, в этот раз не стал.

В комнате было прохладно, и Максим незаметно для себя задремал. Очнулся он от того, что замёрз. Он встал со стула и прошёлся, время от времени потирая закоченевшие ноги друг о друга. Руки тоже мёрзли, летняя рубашка с коротким рукавом мало спасала от подвального холода, зато всё это отвлекало от головной боли. Очень хотелось пить и наконец-то узнать, что случилось такого, что сам полковник явился к нему домой.