Эшер

Глава 7

Поначалу торговец душами решил, что самое ужасное в его положении – беспросветная, одуряющая скука. Тот факт, что его энерголиния оборвётся далеко за пределами обитаемой Галактики, исключая малейший шанс на перерождение, его мало заботил: он не переродится, а значит, ничего не вспомнит и ни о чём не будет сожалеть. Зато самой настоящей пыткой оказался нескончаемый полёт во тьме, будучи скованным по рукам и ногам, в мыслях снова и снова возвращаясь к тому пути, что привёл его сюда. Порядок снаряжал капсулы смертников питательными капельницами, топливом и достаточным запасом транквилизаторов, чтобы осуждённый провёл в беспамятстве следующие пять-десять лет, до самой своей смерти. На всём Амисе не нашлось бы столько снотворного, поэтому торговцу предстояло провести остаток своих дней в полном сознании, день за днём ощущая, как его тело пожирает атрофия, а разум – безумие.

Он считал, что в его положении нет ничего страшнее скуки, но ошибся. Куда хуже оказалось приземление, хотя для ракеты без посадочных двигателей и стабилизаторов это больше напоминало падение, чем посадку. Словно боевой снаряд крупного калибра она протаранила атмосферу планеты и пропахала длинную, глубокую борозду в земле. Человека внутри спасло только то, что его тело было надёжно зафиксировано пластиковыми ремнями; но при крушении электронный замок замкнуло, и за секунду до полной остановки его с силой швырнуло о переборку. Оправившись от первого шока, торговец обнаружил, что он свободен, если свободой можно назвать узкое пространство внутри капсулы смертника. При падении корпус ракеты раскололся, и теперь сквозь трещину в обшивке пробивался дневной свет.

От долгой неподвижности и страшной болтанки у торговца внутри всё ходило ходуном, зато разум, окрылённый выбросом адреналина, работал как никогда ясно. Он попытался протиснуться через трещину, благо никогда не отличался могучим телосложением, но руки и ноги почти не слушались, а свободного пространства, чтобы оттолкнуться, просто не было. Когда несостоявшийся смертник, извиваясь всем телом словно змея, наконец высунул голову из-под обломков, его на мгновение ослепил яркий солнечный свет. Но вместо того, чтобы остановиться и перевести дух, он принялся изворачиваться ещё усерднее, лишь бы скорее выбраться из металлического саркофага.

Оказавшись снаружи, он отполз на несколько метров, привалился спиной к нагретому на солнце валуну и только тогда позволил себе передышку. Жадно вдыхая воздух чужой планеты, торговец радовался, что он живой – живой, несмотря на противный хруст в рёбрах, ссадины по всему телу и атрофированные мышцы. Надышавшись вдоволь, он осмотрелся: неправдоподобно большое, двойное солнце висело в небе, заливая мягким, оранжевым светом каменистую пустошь, изрезанную грядами невысоких холмов. От ракеты осталась груда покорёженных обломков: внешняя обшивка почти полностью сгорела в атмосфере, а фрагменты капсулы раскидало на сотни метров вокруг. И только теперь торговец почувствовал, как по телу медленно разливается боль: давали о себе знать порезы, переломы и ещё чёрт-знает-что он там себе отбил – прислушивался к ощущениям и удивлялся своему фантастическому везению. Наверное, ракета сбилась с курса (можно подумать, его соплеменники разбирались в навигации) и по счастливой случайности упала на планету с кислородной атмосферой, но главное, он остался жив. Везёт как утопленнику – так на Амисе говорили про дураков, которые чуть не захлебнуться в цистерне с водой, залечивая последствия встречи с пыльным демоном.

Вдруг меньший из двух солнечных дисков заслонила чья-то тень, и над головой у торговца зазвучал жизнерадостный голос:

– Ну здравствуй, дорогой друг! Как долетел? Как посадка?

– Кажется, я сломал пару рёбер… и ещё что-то, – с сомнением ответил он, разглядывая незнакомца – им оказался загорелый жилистый мужчина среднего роста, голый по пояс. Если прищурить правый глаз, ему можно было дать лет сорок, не больше, если левый – все шестьдесят, но шестьдесят крепких, пышущих здоровьем лет. Аккуратная, щегольская бородка, лысая голова, лучистые морщинки вокруг глаз и рта, говорившие о живой мимике – его лицо показалось торговцу смутно знакомым.

– Всего-то пару? Какое счастье, что у тебя их ещё двадцать два! Ты дышишь, говоришь и даже дополз сюда, а как бодро ты полз – просто загляденье! – а значит, друг мой, посадка прошла успешно, – незнакомец говорил так уверенно, что приземление, чуть не стоившее торговцу жизни, действительно начинало казаться мягкой посадкой. Между тем, он не шутил, и это настораживало больше всего, – Вот доберёмся до моего дома, и я тебя подлатаю. Дай-ка я помогу тебе подняться, вот так, хорошо, – с этими словами он поднял раненного словно тряпичную куклу, взвалил на себя и зашагал в сторону холмов.

Превозмогая боль, торговец украдкой разглядывал незнакомца. Тот жизнерадостно комментировал всё, что попадалось ему на глаза. Сначала его развеселил хруст рёбер «дорогого друга», что стало поводом для лекции об удивительной способности человека к регенерации. Потом его внимание привлекли разбросанные по округе обломки капсулы смертника, исключительно ценные и полезные в хозяйстве («Всё, как на заказ!»).

Сначала торговец решил, что бедолага совсем тронулся умом. Он не иначе как безрассудный искатель приключений, чей звездолёт совершил вынужденную посадку на этой планете, а сигнал бедствия затерялся в бескрайнем космосе. Но меньше всего эксцентричный тип походил на подавленную, одичавшую жертву кораблекрушения, хоть и был изрядно не в себе. И тут до изгнанника дошло: скорее всего, навигационная система его собственной капсулы дала сбой и взяла курс назад к обитаемым системам. Значит, рядом есть поселение, где раненного ждут медицинская помощь, мягкая постель, нормальная еда – о, блаженство… А когда он оклемается, то свяжется со своим подельником-координатором, и его заберут… куда-нибудь, только не назад, не на треклятый Амис.