Эссенция жизни

Глава 1 - "Злодей спасает мир"

Двенадцатилетний Финн Эверли бесшумно подкрался к двери маминой комнаты и притаился у порога, стараясь прислушаться к голосам с той стороны. Мальчик прекрасно понимал, что подслушивать нехорошо, и если бы мама его застукала, то непременно отругала бы, однако сейчас участь быть пойманным пугала Финна меньше всего. Теперь мальчика страшило нечто иное – то, что он услышал, разобрав слова голосов за дверью.

— Миссис Эверли, — говорил голос доктора Джулиана Бейтса, — боюсь, выписанные лекарства не помогают. Вам становится хуже, и, к сожалению, я сделал всё, что было в моих силах.

По спине Финна побежали мурашки, перерастающие в крупную дрожь во всём теле. Ноги мальчика подкосились, он едва не рухнул, но, сделав глубокий вдох и уперевшись ладонями в дверь, Финн устоял и продолжил слушать, даже несмотря на нарастающую панику.

— Однако, — продолжал доктор Бейтс, — я не утверждаю, что Ваш недуг неизлечим. Специалистам частной клиники не составит труда полностью побороть подобную болезнь, и если Вы обратитесь к ним немедленно, то шансы…

Слова доктора Бейтса прервал резкий сухой кашель, от звука которого у Финна защемило сердце. Когда кашель прекратился, мама заговорила. Её голос был болезненно тихим, едва различимым – Финну пришлось напрячь слух, чтобы расслышать сказанные слова:

— Это невозможно, — ответила миссис Эверли. — Лечение в частных клиниках мне не по карману. Мы и так еле сводим концы с концами, к тому же после смерти моего мужа мы… — безмятежную тишину дома вновь разрубил судорожный кашель, который не прекращался еще пару минут.

— Понимаю, — сказал доктор, когда очередной приступ кашля прекратился, — но и Вы должны понять, что без лечения в частной клинике Вы… — мистер Бейтс не договорил, но Финн и без слов понял, что тот имел в виду. Это понимание вдребезги разбило мальчишеское сердце.

— Сколько?

— В лучшем случае месяц. В худшем — ещё пару недель.

Комната утонула в тишине. Финн почувствовал, что тонет и он сам. Всепоглощающий страх сжимал нутро, душил, пожирал всё хорошее, что было в Финне. Мама умрёт? Эта кошмарная правда бешеным волчком крутилась в голове мальчика. Одна только мысль о подобном была страшнее всех самых ужасных подкроватных монстров, которых Финн до смерти боялся в детстве. Если мама уйдет, то больше некому будет сказать, что монстров под кроватью не существует…

— А если взять заём в банке? — предложил доктор Бейтс. — В конце концов можно заложить дом!

— Нет, — приглушенно ответила миссис Эверли. — С этой болезнью я не смогу работать, а Финну всего двенадцать. Ни один банк не даст мне заём. А дом… Даже если я и выздоровею, мы останемся без крыши над головой. Тогда умру не только я, но и мой сын. Нет, у Финна должно остаться хоть что-то…

После этого в комнате за дверью воцарилось молчание. По завершению визита доктор Бейтс оставил пациентке мазь для растирания перед сном, которая поможет смягчить приступы кашля, пожелал миссис Эверли сил и терпения, после чего покинул их дом.

Услышав приближавшиеся к двери шаги доктора, Финн спешно улизнул и теперь сидел у себя в комнате. Мальчика трясло, ему хотелось плакать, но страх перед смертью мамы был настолько всепоглощающим, что высушил все слёзы, и Финн мог лишь дрожать и злиться. Мальчик не понимал, почему все эти несчастия свалились именно на его голову. Несколько лет назад погиб отец, после чего маме пришлось работать в прачечной по двенадцать часов без выходных. Нет, Финн никогда не голодал и даже не стыдился заплаток, периодически появлявшихся на его старых порванных брюках и рубашках; скорее, он стыдился того, что эти заплатки мама делала из своих немногочисленных платьев, купленных в то светлое время, когда с деньгами дела обстояли лучше. Финн никогда не жаловался на холод и сырость старого дома, не привередничал, когда им с мамой приходилось целую неделю есть картофельный суп, а каждое воскресение он с удовольствием ходил с матерью на церковную службу. Там он без сожаления отдавал бездомным один пенни, который зарабатывал полировкой обуви прохожих на главной площади или чисткой дороги от снега. Финн и его мама жили бедно, но мальчик искренне считал, что их бедность не была чем-то плохим; несмотря на тяжелую судьбу, миссис Эверли оставалась самой доброй, честной и милосердной женщиной на всем белом свете, и вот как Бог ей отплатил! Финн часто видел плохих людей: негодяев, лжецов и скряг – о да, вот уже два года изо дня в день мальчик чистил подобным подлецам их лакированные ботинки и нередко отмечал, что такие люди не обременены бедностью. Ну почему, почему, плохие люди имеют всё, а добрые сердца, такие, как его мама, довольствуются двумя шиллингами в неделю, которых ни за что не хватит на лечение смертельной болезни?

Финн больше не мог об этом думать, поэтому он вскочил со своей кровати и направился к комнате матери – на цыпочках, чтобы не разбудить ее. Однако мама не спала, и когда мальчик открыл дверь, она улыбнулась, и эта лучезарная улыбка хотя бы на миг прогнала болезненную худобу, бледность и темные впалые круги под глазами.
— Милый, — сказала она ласково, — ты разминулся с доктором Бейтсом, он заходил меня проведать.
— Да? — Финн закрыл дверь и прошел к кровати. — Что же он сказал?
— О, он сказал, что мне становится лучше, и скоро я поправлюсь.
Сердце Финна сжалось, точно под давлением металлических тисков. Даже сгорая в болезненной агонии медленно пожирающего её недуга, мама всё ещё давала ему ложную надежду, с трепетом оберегала ранимые мальчишеские чувства. Финн залез на кровать, заполз под одеяло и, крепко обняв мать, положил голову ей на плечо.

— Завтра уже рождество, — сказала миссис Эверли, с любовью прижимая сына к себе, — ты уже подумал, что хочешь получить себе в подарок?

Подарок? Да Финну было плевать на все самые драгоценные подарки мира! Единственное, чего он желал всем сердцем, это то, чтобы мама поправилась, чтобы у них нашлись деньги на лечение в частной клинике. Но этим мечтам не суждено было сбыться, ведь даже полируй он башмаки хоть каждый день без выходных, или вычищай снег со всех дорог и тротуаров «Авонлеи», нужная сумма наберётся не раньше, чем через полгода! А у мамы не было столько времени, лишь пара недель — вот сколько отвёл ей доктор Бейтс!