Это не любовь

43

 

Отец позвонил в понедельник рано утром, весь на нервах. Анварес едва успел проснуться и наспех принять душ.

– С мамой плохо! Её в больницу увезли ночью, – задыхаясь, почти кричал он в трубку.

– Что с ней? – тревога мгновенно передалась и ему.

– Криз какой-то.  Я ничего не понимаю… Приезжай! Сегодня сможешь выехать?

– Постараюсь.

Мозг работал чётко: взять зарядное устройство, планшет, документы из ящика письменного стола, заехать в институт, оформить краткосрочный отпуск, затем заскочить в банк – снять немного налички, ну и на вокзал. Время сейчас не разъездное, билеты должны быть. Так что, если всё сложится, завтра утром должен быть уже у родителей.

Декан заявление подписал без лишних разговоров. Посетовал, конечно, что только с расписанием будет бардак, но оба понимали, что это ворчание лишь для проформы.

Банк из маршрутного списка выкинул, обналичив часть в банкомате, и отправился прямиком на вокзал. Ларисе позвонил уже по дороге. Хотя мог бы, конечно, заглянуть к ней на кафедру, предупредить лично, но сказал себе, что нет времени. Хотя в глубине души понимал, что вовсе не цейтнот его останавливал. Просто не хотелось с ней видеться последние дни. Он никогда не умел хорошо лгать и притворяться. А то, что творилось сейчас у него на душе, – ей знать не следовало.

С билетами тоже повезло. Взял на ближайший поезд и ждать пришлось всего полтора часа. Место, правда, так себе – боковушка, но зато с разговорами вязаться никто не будет. Эти вагонные знакомства он терпеть не мог.

Время до отправления Анварес скоротал в привокзальной забегаловке, довольно приличной, к счастью. Подкрепился, прикупил в дорогу бутылку с минералкой и журнал.

Журнал так и не открыл, всю дорогу, если не спал, думал о том о сём. Думал о матери, хотя старался раньше времени не отчаиваться. Думал о жизни своей, которая шла по накатанной и всё было хорошо… до последнего времени. Думал о том, как вывернуть снова на привычную колею и не терзаться о том, о чём терзаться бессмысленно.

Это вот тоже неприятно поражало – как бы сильно ни тревожился он за маму, а на ум всё равно то и дело лезла Аксёнова, чёрт бы её побрал.

Отец звонил раз двадцать, как будто это могло как-то ускорить приезд. Но Анварес не раздражался, понимал, что тот почти невменяем. Мать для него всегда была смыслом жизни. Ну и темперамент никуда не денешь. Андалузская кровь давала о себе знать, особенно в такие острые моменты.

Отец его не встречал – Анварес сам попросил. Но когда увидел на пороге сына, горячо обрадовался, точно ребёнок, истосковавшийся сидеть дома в одиночестве.

Сразу поехали в больницу, где их и ошарашили.

– Забирайте, – сказали, – вашу больную домой. С гипертоническим кризом мы здесь не держим. Сейчас давление стабилизировалось. Так что дома лечитесь, дома. Если снова давление скакнёт и препараты не будут действовать – вызывайте скорую.

Отец горячился, ругался, грозился припереть к стенке заведующего отделения вместе со всеми остальными «бесчувственными чурбанами». Заведующий взирал на отца пустым взглядом и невозмутимо объяснял, кого они могут лечить в условиях стационара, а кого – нет.

–Двести на девяносто было, – причитал отец, пока ехали в такси домой. – Двести! И никак не сбивалось. Даже скорая приехала – сбить не могли. А тут, гляди-ка, лечить не могут. Сбили и выпнули домой. Я этого так не оставлю.

– Перестань, Дима, не нервничай, а то сейчас и у тебя криз случится, – улыбалась мама. – Саша приехал, хорошо же.



Отредактировано: 14.10.2018