Faceless

Глава 13, часть 5

Яркий холодный свет заставил Василия прищуриться. Койка, к которой он был пристегнут, по жесткости могла соперничать с чугунным мостом. Нечто схожее наблюдалось и в колком ощущении близкого обрыва.

На него смотрели две коричневые хитиновые морды, наглухо задрапированные хирургическими масками и шапочками. Из обеих масок, небрежно разорвав тонкую ткань, угрожающе торчали огромные муравьиные жвала.

Эти зазубренные отростки вызывали в чреслах Василия судороги панического смятения. Он вжался в койку, пытаясь покрепче обернуться ремнями.

Жвала о чем-то спорили.

Наконец один из санитаров нехотя принялся отстегивать ремни.

Василий стал извивался, тщетно противясь его действиям. Но жилистые лапки второго крепко вцепились в его члены, пресекая любое неповиновение.

Его рывком сдернули с койки, схватили под руки и бесцеремонно поволокли вдоль длинного коридора. Его натертые до блеска стены могли бы напоминать белоснежные шапки высочайших гор, если бы ни желтоватый отлив, придававший им гнетущие очертания. Из каждого поворота, из-за каждой двери, даже из отражения в стеклах на него смотрели острые жвала. Все они планомерно занимались своим скромным делом, не обращая никакого внимания на происходящее вокруг.

В этом огромном муравьином обществе существовали ответственные за каждую мелочь. Был тот, кто отвечает за уборку, еду, смех и безумие. Был тот, кто отвечает за смерть. Тот, кто отвечает за жизнь, и тот, кто меняет лампочки. Каждый так же важен, как каждый. Нужен своему муравейнику.

Василий бессильно опустил голову и вдруг заметил длинный шнурок, торчавший из-под штанины одного из санитаров. Он зацепил его ногой. Санитар замешкался. Василий с чувством зарядил ему ногой в пах. Оттолкнул второго и ринулся прочь. Ушей его коснулись нелестные возгласы боли и ярости.

Многие неопытные трусы оборачиваясь назад, делают фатальную ошибку. Замешкавшись, они лишают себя мимолетного преимущества. Однако сейчас подобная глупость даже не приходила Василию в голову. Направление было не важно. Он просто бежал, сознавая, что пока он бежит, никто никуда не сможет его уволочь. И этого вполне достаточно.

Словно утверждая эту мысль, коридор отказывался кончаться. Казалось, он состоит из миллионов одинаковых блоков, вечно дополняющих друг друга. Его освещенный теплым сиянием край убегал от преследователей вместе с Василием. И это им удавалось. Топот и крик за спиной становились все тише. Свет постепенно померк. Лампы стали нервозно мигать. Звуки, озадаченные резкой сменой окружения, застыли в ожидании. Вернее, их не стало вовсе.

Василий позволил себе оглянуться. Коридор позади ничем не отличался от коридора спереди. Тяжело дыша, он прислонился к стене. Путем неимоверных усилий ему удалось ослабить узы смирительной рубашки. Та распахнулась и повисла на тощих плечах траурным одеянием призрака.

Держась рукой за стену, Василий двинулся дальше. Его трясло. Часть здания, в которую он попал, казалась еще более жуткой чем муравьиная палата. Вокруг не было ни единой живой души. Свет во всех помещениях был выключен. И все же ясно ощущалось чье-то присутствие.

Шаг. Один. Другой. Еще один. Коридор никак не изменялся. Мерцание заставляло сердце резко вздрагивать каждый раз, когда тьма попадала в свой ритм.

Василий робко приоткрыл одну из дверей и заглянул внутрь. Комната была небольшой, но имела панорамное остекление. За окном клубилась серая мгла неподвижных туч. Боком к окну стояли компьютерные столы, окруженные полупрозрачными перегородками. Один из мониторов был включен. Его голубоватое сияние озаряло темную комнату болезненным светом. Василий подошел ближе и опустился на приставленный к столу стул. В чате на экране монитора начала постепенно появляться зеленоватая надпись: «Без кота – жизнь хуета! Следуй за рыжим котиком».

В коридоре послышались шаги. Кто-то приблизился к двери.

Василий выдернул кабель питания монитора и забился под стол. Неожиданно прямо над ним зазвонил телефон.

Санитары ворвались в комнату.

Василий распахнул окно и ступил на карниз. Ветер заиграл волосами на ягодицах. Рубашка распахнулась и затрепетала, словно парусиновый плащ, явив миру всю красоту обнаженного мужского тела. Внизу, в недрах бездны, бурлила холодная полноводная река. Прижавшись спиной к простенку меж стеклами, Василий осторожно перебрался в соседнее помещение.

Комната представляла собой наспех организованный склад. Вдоль стен располагались несколько неустойчивых стеллажей. У их подножья ютились громоздкие гнезда сломанной мебели. Мебель была завалена седыми от пыли коробками. Они, будто изъеденные прибоем скалы, громоздились друг на друге самым невероятным образом, образуя в своих недрах хитросплетенные лабиринты гротов. Все свободные поверхности были усеяны некогда очень важными вещами, в одночасье превращенными в ненужный хлам и спрятанными подальше от иссушенных бессилием глаз. Лишь к двум небольшим дверям вели узкие извилистые проходы. Из-за той, что выходила в коридор, доносились лишенные двусмысленности возгласы.

Василий схватился руками за стойку ближайшего стеллажа, уперся ногами в низенький подоконник и, что было сил, начал выпрямлять конечности. Жилы проступили сквозь бледную его кожу. Глаза в статическом исступлении приобрели структуру потрескавшихся бильярдных шаров. Сквозь стиснутые до боли зубы вырвался поток гудящего воздуха. Стойка стеллажа обломилась, и его содержимое хлынуло к подножью двери, снежным комом увлекая за собой все новые потоки мусора. Из рухнувшей к ногам Василия коробки на пол посыпались сломанные детские игрушки. Опаленные огнем плюшевые зайцы, безволосые куклы с выколотыми глазами и наполовину оторванными головами окружили его нестройным полукругом. Они беззвучно смотрели на Василия своими пустыми нечеловечески выразительными глазами. Их тяжелые, наполненные укором взгляды тысячью острых ножей пробивали черствую корку и вонзались в неокрепшую мякоть души, безжалостно раздирая ее на составные части.