Фан-клуб колдовства

Глава 12. День восьмой, домашний

– Заходи скорее, – требовательно сказала Ирка и еще раз осторожно огляделась по сторонам. Вокруг было спокойно: все те же привычные соседские дома, старые дворы, такие тихие ранним утром. Воздух словно бы легко дрожит над калиткой Иркиного дома, а калитка слегка поскрипывает, обещая защиту, безопасность.

– А может, все-таки… – нерешительно начала Танька, косясь на дорожку вверх из балки. Дорожка тянулась от Иркиного дома как раз к особняку Танькиных родителей.

– Я сказала – нет! – почти рявкнула Ирка, толчком направляя подругу к калитке. В груди у нее словно скрутился тугой узел паники. И тихо, и вокруг никого, но все ее существо вопило: «Скорее! Внутрь!» А Танька, зараза, все медлила, все топталась, поглядывая на ведущую к ее дому тропинку. Да сдвинется она с места, наконец!

Девчонки побежали к калитке. На мгновение Ирке показалось, что дрожащее утреннее марево при их появление насторожилось и едва заметно потянулось навстречу. Ирка рванула створку, подруги заскочили во двор. Ирка задвинула засов и обессиленно привалилась к забору.

Они дошли! Они были здесь, в ее доме, доме ведьмы, куда не сможет войти ни одна живая душа, если она желает ведьме зла. Конечно, если сама ведьма сдуру не пригласит. Нет уж, в эти два дня Ирка никого не собирается приглашать! Никаких почтальонов, слесарей, сантехников… Хватит! Целую неделю их пытаются то закопать, то съесть… Тут Ирка почувствовала, что желудок скручивает голодный спазм. И рванула в дом.

Она пронеслась через коридор, вбежала на кухню и распахнула дверцу холодильника. Выхватила батон колбасы и, с большим трудом заставив себя не кусать прямо от него, принялась делать бутерброд. У двери послышалось шарканье разболтанных тапок, и на пороге появилась бабка. На мгновение в ее выцветших глазах мелькнуло облегчение. Потом бабка сурово сдвинула черные полоски крашеных бровей. Губы поджались в неодобрительную гузку.

– Зьявилася! Це що, теперь завсегда так будет? Пропадаешь, ани слуху, ани духу, потим зьявляешься…

– Мне не являться? – сквозь набитый рот прошамкала Ирка.

– Грубишь бабке… – тут же приняла подачу бабка.

– А борщ у нас есть? – жадно поинтересовалась Ирка.

Бабка всплеснула руками:

– Ты дывысь, борщ! Для кого мне его варить, тот борщ? Для сэбе? Сама швендяет, а бабка борщ вари! – Бабка вдвинулась на кухню и, продолжая ворчать, принялась вытаскивать из холодильника овощи. – Подождешь з борщом!

– Обязательно! – кивнула Ирка, наскоро чмокая бабку в щеку. Ей вдруг стало необыкновенно хорошо и легко. Она дома, и бабка ворчит, и борщ скоро будет… Все, все! Спаслись, спрятались! Никаких больше мертвецов, байкеров, людоедов и полицейских!

Танька заглянула на кухню.

– О, и эта тут! – покосилась на нее бабка. – Ну чего встала, садись картошку чистить, раз пришла!

Ирка сунула Таньке бутерброд. Но Танька глянула на него равнодушно.

– А позвонить можно? Там мама…

– Звони, конечно, – наскоро слопанный бутерброд словно заткнул зияющую дыру в желудке. Мир вокруг сразу стал благостным и добрым, и даже не верилось, что где-то караулит опасность и смерть.

Танька схватила трубку старого пластикового аппарата…

– Ир, а он не работает!

Ирка недоуменно послушала гулкую тишину в трубке, растерянно подергала проводочки, вдавила телефонный штепсель в розетку… Ничего не изменилось.

– Ба, а чего телефон не работает?

– А ты за него сплатила? – пышущая негодованием бабка явилась на пороге кухни. Нож в одной руке, здоровенная свекла в другой. – Я вже старая! Я не можу з нашей балки на ту гору до сберкассы бигаты! Не сплатила, ось и видключылы. А якщо б я тут без телефона померла? Така вже эгоистычна дытына, щось страшне! Ни про кого, окромя сэбе, не думает! Другой раз сперва за телефон сплати, а потим вже пропадай.

И бабка тоже исчезла – обратно на кухню. Ирка перевела взгляд на квитанцию за телефон, так и валяющуюся на тумбочке – там, где Ирка оставила ее неделю назад.

– Точно. – Ирка виновато покосилась на Таньку. – Я как раз собиралась сходить заплатить. Кто ж знал, что мы после шабаша не вернемся. Я сейчас свою мобилку… - она шагнула к лестнице на верхний этаж, забрать оставшийся на тумбочке старенький сотовый (еще выпал бы во время полета, а другой так просто не купишь!). И замерла, вспомнив, что на сотовом денег тоже нет.

– Так, я иду домой, – решительно сказала Танька и действительно круто развернулась и пошагала к выходу.

– С ума сошла? – Ирка не верила ни ушам, ни глазам. – Тебя куда несет? А если тебя за забором караулят? – Ирка схватила подругу за руку.

– Отпусти немедленно! – почти завизжала Танька.

Будто белка из дупла, из кухни выглянула бабка. Поглядела на сцепившихся у порога девчонок, постучала согнутым пальцем себе по лбу и снова спряталась.

– Мама… Папа… – кричала Танька. – Они думают, я пропала! Я тут, в двух шагах, и даже не могу сказать им, что со мной все в порядке? А ну пусти меня!

– Легче им будет, если с тобой станет не все в порядке? – пропыхтела Ирка, изо всех сил вцепившись в вырывающуюся подругу. – Если тебя прямо за порогом – хвать!

Но Танька ее не слушала. Она рвалась к двери.

– Ты эгоистка! – закричала она. – Моей маме сейчас плохо!

Ирка разжала руки. Не ожидавшая этого Танька плюхнулась на пол.

– Я эгоистка? – страшным шепотом спросила Ирка. – Я? – злые слезы брызнули у нее из глаз. – Это из-за тебя мы вляпались во всю эту историю – я же не хотела брать тебя на шабаш, ты настояла! Это ради тебя я дралась с мертвяками, и людоеды меня чуть не сожрали тоже из-за тебя! А ты говоришь, что я эгоистка?!

– Ты не понимаешь! – По Танькиным щекам катились слезы. – Я к маме хочу!

– Я всю жизнь к маме хочу! – заорала Ирка. – И кого это волнует?

Танька не отвечала. Она молча плакала, уткнувшись лицом в колени.

Ирка коротко, задушенно всхлипнула и бросилась к себе в комнату.