Фан-клуб колдовства

Глава 11. Пылып и его волхвы

Совершенно потерянные, друзья сидели под кустом, передавая друг другу пластиковую бутыль колы. День медленно двигался к вечеру. Воздух тяжело, будто спелая виноградина соком, наливался душной тревогой. Темная решетка теней расчертила поле, ветра не было, но багровые колоски сами собой колебались, потряхивали метелками, осыпая кровавую ржавчину пыльцы. Запоздалая компания туристов, придерживая наспех собранные рюкзаки и тоскливо-воровато озираясь, протопала по тропе. Танька попыталась их остановить, спросив, нет ли здесь другой гостиницы или кемпинга, но они лишь покосились на ребят безумными глазами и, не отвечая, припустили прочь, все ускоряя и ускоряя шаг. Ворота из тесаных бревен оставались закрытыми, за деревянным забором стояла такая мертвая, неподвижная тишина, словно обе многочисленные команды вовкулак и соколов, пройдя «казацкую» гостиницу насквозь, растворились в иных мирах и пространствах.

– Нас сюда не пускали, вопили: опасно, опасно! А сами приехали. Зачем? – Танька вытерла сладкие от колы губы и поглядела на бутылку с отвращением. – Надо было минералку брать, от этой только больше пить хочется.

– Может, у них самих тут какая-нибудь активация? – предположил Богдан. – Ну, допустим, новый вовкулака завелся, надо его перекидываться научить.

– Тогда чем Ирка им помешала? Учились бы вместе.

– А вдруг на всех не хватит? Может, у острова – ну, я не знаю... – пропускная способность ограничена? Один новый оборотень на один Солнцеворот?

– Если так, соколам тут тем более делать нечего, – резонно возразила Ирка. – А разговоры их про место, время, урочный срок... Да еще – помните? – во время налета на майора тот сокол требовал, чтоб наш вовкулака «ее» отдал.

– Ее? Власть? Территорию? – предположила Танька. – Думаешь, две группировки оборотней тут стрелку забили? – Она пристально уставилась на глухой тын, точно надеясь пронзить его взглядом. Снова отхлебнула колы. Вроде и тонизирующий напиток, а ясности в мозгах не прибавилось. Танька недоуменно потрясла головой. – Чушь какая-то! Что им делить, у них же эта самая территория в принципе не совпадает! Соколы – они вверху, а вовкулаки внизу...

– У взрослых иногда бывают потрясающе глупые идеи, – тоном антрополога, обсуждающего загадочные обычаи дикого племени мумба-юмба, припечатал Богдан. – Может, соколы вовкулакам небо заслоняют или еще чего похуже...

– Ага, летают и сверху прицельно между ушами гадят! – саркастически хмыкнула Танька. – Списывать на взрослую глупость проще всего. А попробовать понять взрослых никто и не пытается!

Развить тему не удалось. Из простирающейся по другую сторону тропы шелковичной рощицы высунулась морда упитанной, крутобокой гнедой лошадки со щегольски выстриженной начесанной гривкой. Лошадка звякнула уздечкой, поглядела на ребят темными ласковыми глазами, шагнула вперед... Верхом на лошадке восседал такой же упитанный полицейский с круглой кошачьей физиономией. Ветви дрогнули снова, и следом за гнедой из рощицы показалась еще одна лошадка, маленькая и вороная. Такая же кругленькая и хорошо кормленная. У нее был слегка негритянско-хипповатый вид из-за украшавших гриву тонких разноцветных косичек. Ее всадник был высок и столь длинноног, что подошвы его форменных ботинок то и дело царапали по земле. Рост и грустная вытянутая физиономия делали его похожим на Дон Кихота, но вместо надколотого бритвенного тазика на голове сидела сбитая набок старая, еще милицейская фуражка. Лошадки неспешно подтрусили к сидящим на земле ребятам, а оба всадника задумчиво воззрились на друзей сверху.

– А шо то вы, диты, не к ночи будь помянуты, – трубным басом, неожиданным в столь тощем теле, спросил длинный и трижды сплюнул через левое плечо, – шо то вы робыте, та без дорослых, та ще под самым тыном, за которым ответственные работники нашего ведомства, та ще из другого города, та ще и на ответственную встречу приехавшие, спокойно сидят та сил набираются? Та шли бы вы, диты, тьфу на вас та от вас, – он снова трижды сплюнул, – шли бы вы себе до дому, до батькив, до черта лысого, абы подали отсюда! Йдить, йдить, целее будете! Недоброе тут сейчас время заходит, а в недоброе время и место недобрым становится...

– Все полицейские сговорились, что ли? – вскинулась Ирка. – Что им, общая ориентировка поступила – нас с острова спровадить?

– Ну ты дывысь, якая наглая! – возмутился длинноногий. – Добрые люди, – он слегка запнулся, – об ее же пользе стараются, а она ще и гавкае, мов собака, видьма нэповнолитня! А якщо я тебя, та по праву хортицкой конной полиции, через седло перекину, та вывезу отсюда, пока зовсим темно не стало?

– Лошадь есть – ума не надо! – отчеканила Ирка, чувствуя, что ярость, багровая, как колоски простирающегося перед ними поля, вскипает у нее в душе.

– Ах ты ж... – начал длинноногий.

Молчавший до этого круглолицый полицейский вдруг перегнулся с седла, поочередно обвел ребят взглядом, задержался на Ирке и вдруг, зашипев, раздвинул зубы то ли в улыбке, то ли в угрожающем оскале:

– А не гони ты их отсюда, дядька Мыкола! Такие шибко разумные молодые люди, да с железным мечом, да со швабрами. – Он безошибочно кивнул на плотно упакованный в целлофан сверток, действительно содержащий швабры девчонок и Богданов меч. – Да еще с бутылкой такого модного импортного напитка. – Он издевательски ухмыльнулся и кивнул на пузырь колы. – Мало ли чего они ищут на Хортице в ночь перед Солнцеворотом?

И вдруг Ирка почувствовала, что бешенство угасает, как из шланга залитое стыдом. Что не так с этой несчастной колой, она не знала, но вдруг отчетливо поняла, что выглядят они, все трое, круглыми и абсолютными дураками. Ну вот действительно: с ведьминскими швабрами, с мечом здухача – и при бутылке газировки! Вроде как в вечернем платье – и на лыжах! Ирка отчаянно, до слез покраснела.

– Нам... мне... очень надо! Очень! – воскликнула она.

Круглолицый явно собирался сказать еще что-то язвительное, но вдруг поглядел на Ирку повнимательней, сильно потянул носом воздух...