Fanfic/fem Potter 5. Вселенная Гарри Поттера. Что если?

Пролог.

  К середине Августа, подавленность Асмодеи все росла. Обещанное время нахождения у Дурслей прошло давным давно. И хотя тетя и дядя, по настоянию Вернона, начали относиться к ней более дружелюбно, табу на произношение чего-то ненормального в их доме, все еще действовало.
  Но даже не смотря на все это, Асмодее не терпелось вновь вернуться в волшебный мир. Она снова хотела увидеть Сириуса, и в конце концов, сдать экзамены в конце этого года, и перейти на шестой курс, чтобы снова встретиться с Драко...
  Мысли о Малфое отдавались в груди ноющей болью, но Асмодея держалась. В конце концов, Дамблдор был прав. Все эти неудобства — лишь временная мера предосторожности... Вечерами, Асмодея часто задавалась вопросами. Чувствовал ли Драко то-же самое? Пытался ли он убедить отца остаться в Британии? Или со спокойным лицом воспринял все эти новости, и подчинился...
  Букля стабильно таскала ей письма от Джинни, но они были абсолютно пустыми, с точки зрения какой-либо важной информации:
  "Разумеется, я ничего не пишу сама знаешь о чем... Мне не велено писать ничего важного: вдруг письмо попадет не в те руки... Я очень-очень занята, но подробностей сообщить не могу... Довольно много всякого происходит, расскажу при встрече..."
  Один раз, Асмодея вскипела от очередного подобного письма, и едва не сожгла его! Благо, как только свиток начал слегка дымиться, она одумалась. Запрет колдовать вне стен Хогвартса все еще действовал.
  Но когда она произойдет, эта встреча? Точной даты никто не называл. На поздравительной карточке ко дню рождения Сириус написал: «Думаю, мы увидимся совсем скоро» — но как скоро оно, это «скоро», наступит?
  Решив немного прогуляться на ночь глядя, Асмодея тихонько выскользнула из своей комнаты и спустилась вниз.
  Уже будучи на выходе, её догнал слегка раздраженный голос дяди Вернона: "Домой не позже двенадцати!"
 Что ж, думала Асмодея, пересекая улицу Магнолий, пово­рачивая на шоссе и двигаясь к полутемному детскому парку, в целом она ведет себя так, как просили крестные перед отъездом...
  Девушка считала, что очень даже хорошо себя ведет, если учесть, как скверно ей сейчас, какое ощущение бессилия нагоняет это торчание на Тисовой улице, это подслушивание вечерних новостей, в надежде услышать хоть что-нибудь проливающее свет на дела лорда Волдеморта.
  Асмодея перемахнула через запертую калитку парка и пошла по выжженной солнцем траве. Парк был так же пуст, как улицы. Дойдя до качелей, девушка села на единственные, которые Дадли и его дружки еще не сломали, обвила рукой цепь и задумчиво уставила взгляд в землю.
  Она сама не знала, как долго просидела на этих качелях, — из задумчивости её вывели какие-то голоса, и она подняла голову. Приглушенного света от фонарей на окрестных улицах было достаточно, чтобы разглядеть идущую через парк группу. Один горланил грубую песню, остальные гоготали. Некоторые вели дорогие гоночные велосипеды. От колес доносился мягкий стрекот. Голоса Дадли и его компании делались все тише.
  Парней уже не было видно, они шли по шоссе Магнолий. Это означало, что и Асмодее пора возвращаться. Ночная вылазка помогла привести мысли в порядок, так что, к Дурслям девушка возвращалась заметно бодрее.
  Она ускорила шаг и, миновав полпути вдоль шоссе Магнолий, опять увидела компанию. Дружки прощались с Дадли у поворота на соседнюю улицу.
  Девушка притаилась в тени большого сиреневого куста.
  — Визг поднял — точно поросенок, — вспоминал Малкольм под гогот остальных.
  — Классный хук правой, Большой Дэ, — заметил Пирс.
  — Ну что, завтра в то же время? — спросил Дадли.
  — Давайте у меня, моих дома не будет, — предложил Гордон.
  — Пока, договорились, — сказал Дадли.
  — Пока, Дад!
  — До завтра, Большой Дэ!
  Асмодея подождала, пока дружки Дадли двинулись по домам. Когда их голоса опять стали еле слышны, она повернула за угол и очень быстро зашагала по улице Магнолий. Дадли шел не торопясь и мычал себе под нос что-то немелодичное.
  — Привет, Большой Дэ! Дадли оглянулся.
  — А, — бросил он, — это ты...
  — Может хватит задирать малышей? — Асмодея поравнялась с кузеном, и теперь шла рядом.
  — Тот сам напросился. Я же никого не оскорбляю, а он назвал меня жирной свиньей! — Дадли со злостью похрустел костяшками кулаков.
  Они повернули в узкий проулок, где Асмодея в первый раз увидела Сириуса. Это был кратчайший переход с улицы Магнолий на Тисовую. Там было пусто и гораздо темней, чем на освещенных фонарями улицах. Стены гаражей по одну сторону и высокий забор по другую заглушали звук их шагов. Было достаточно страшно, но Асмодея шла с нейтральным выражением лица, погруженная в свои мысли.
  — Носишь с собой эту штуку и думаешь, что ты важная персона? — спросил Дадли спустя несколько секунд, удивляясь спокойствию на лице кузины.
  — Какую штуку?
  — Которую ты прячешь. — Проворчал кузен, указывая на пояс девушки.
  — Ну, мне с ней спокойнее. Я же не рассказала тете Петунье, что ты прячешь перочинный нож в кармане своей джинсовой куртки... — Асмодея пожала плечами и они продолжили идти.
  Внезапно, Дадли странно, судорожно вздохнул, как будто его сунули в ледяную воду. Что-то произошло с самой ночью. Темно-синее усеянное звездами небо вдруг стало совершенно черным. Весь огонь в нем пропал — не было ни звезд, ни луны, ни смутно светивших фонарей у обоих концов проулка. Не слышно было ни отдаленного шума машин, ни шелеста деревьев. Вместо ласкового летнего вечера — пробирающий насквозь холод. Их окружала кромешная тьма, непроницаемая и безмолвная, словно чья-то огромная рука набросила на весь проулок плотную ледяную ткань.
  Раздался голос насмерть перепуганного Дадли:
  — Ч-что ты д-делаешь? П-перестань!
  — Да ничего я не делаю! Молчи и не шевелись!
  — Я н-ничего не вижу! Я о-ослеп! Я...
  — Молчи, тебе говорят!
  Асмодея стояла как вкопанная, поворачивая ослепшие глаза то вправо, то влево. Стужа была такая, что она содрогалась всем телом. Руки покрылись гусиной кожей, волосы встали дыбом. Она пялилась во тьму, подняв веки до отказа, — но без толку.
  — Дадли, Живо Зажмурься! Люмос Максима! — Она произнесла заклинание машинально, отчаянно нуждаясь в свете, который мог бы помочь ей в поисках угрозы.
  Огонек на ладони Асмодеи вспыхнул так ярко, что осветил почти половину улицы. Вот они! Двое дементоров, с надвинутыми на лица капюшонами и хрипящими звуками, доносящимися из под них. 
  — Экспекто патронум! — Серебристая лань тут же сорвалась с руки девушки и встала между ней и нападавшими.
  — Это же, уникальная возможность... — девушка усмехнулась возникнувшей мысли, и пока Лань удерживала Дементоров, она сосредоточилась и... Бомбарда Максима! Депульсо! Секо! Дефодио!
  И если взрывом от первого заклинания Дементоров подняло в воздух и обожгло, от второго отшвырнуло, а третьим исполосовало их гнилые руки и черные плащи, то четвертое буквально вгрызлось в плоть Деметров, оставляя на земле черные лужицы крови, заставляя их выть нечеловеческим голосом.
  Патронус Асмодеи удивленно обернулся, будто бы не понимая, зачем его призвали, после чего, наконец вспыхнул, заставив Дементоров убраться восвояси.
  Вновь ожили луна, звезды и уличные фонари. По проулку повеяло теплым ветерком. В садах зашелестели деревья, послышался привычный шум машин, проезжающих по улице Магнолий.
  Асмодея стояла как вкопанная, органы чувств были напряжены до предела. Трудно было сразу вернуться в нормальную жизнь. Она все никак не могла поверить случившемуся. Дементоры — здесь, в Литтл-Уингинге!