Fatal amour. Искупление и покаяние

Глава 19

Карета остановилась у дома на Английской набережной. Сергей Филиппович помог сестре выбраться из экипажа и повёл её к крыльцу. Ракитин не мог смотреть на неё, пред мысленным взором всякий раз представало хмурое лицо князя Урусова и искривлённые усмешкой губы княжны Натальи. Невыносимый стыд жёг огнём. Сержа терзали сомнения в порядочности его сестры, и то, что случилось летом, ныне представало совсем в ином свете.

- Серёжа, - робко дотронулась она до его рукава, остановившись у дверей, - побудь со мной, пожалуйста.

Голос её звучал до того жалко, что Ракитин не нашёл в себе сил отказать. К тому же у него оставались вопросы, на которые он желал получить ответы. Елена Андреевна встретила их на лестнице и удивилась столь скорому возвращению.

- Мне стало дурно, маменька, и Серёжа увёз меня домой, - поспешила объясниться Марья, опасаясь, что брат заговорит прежде её. – Велите чаю подать, - попросила она.

- Куда подать, душа моя? – Елена Андреевна улыбнулась дочери.

- Пусть в мои покои несут, - отозвалась Марья, пряча глаза.

Устроившись в кресле за бобиком в будуаре сестры, Серж так и не притронулся к чаю.

- Кто это был? Куташев? – Хмуро спросил он.

Руки Марьи задрожали и дабы не расплескать горячий чай, она с громким стуком поставила чашку на блюдце, таки выплеснув добрую половину на стол.

- Не спрашивай Христа ради, Серёжа. Всё одно ничего не скажу, - она опустила ресницы.

- Стало быть, Куташев, - вздохнул Сергей. – Не понимаю я тебя, Мари, - нахмурился он. – Неужели одного раза мало было? Неужели мало одной загубленной жизни? Желаешь, чтобы нынче я под пулю встал?

- Серёжа, - Марья вцепилась в запястье брата, - мне больно, что столь дурно думаешь обо мне. Тогда летом, - сбивчиво заговорила она, - всё вовсе не так было.

- Расскажи, - хмуро бросил Сергей, отцепив её пальцы от своей руки.

Марья заговорила. Сначала едва слышно, медленно, запинаясь на каждом слове, но после всё быстрее и быстрее, желая, наконец, излить всё то, что мучило её.

- Я не знаю, отчего ротмистр так поступил со мной, мы ведь и танцевали только два раза, а до того я ни разу не виделась с ним, - закончила она.

- Зато я знаю, - Сергей нервно принялся барабанить пальцами по столу. – Догадываюсь. Как только у тебя ума хватило связаться с Соколинским?! Он ведь с самой прошлой зимы был обручён с Натали.

- Мне казалось, что я люблю его, - краснея, Марья отвернулась.

- Ну, довольно о том, - хлопнув ладонями по подлокотникам кресла, Серей поднялся. – Ложись спать, может станется так, что всё ещё уладится.

- О чём ты, Серёжа? – Забеспокоилась Марья Филипповна.

- Не тревожься, - Ракитин обернулся на пороге. – Я Настю к тебе пришлю.

Марья хотела остановить его, сказать о Насте, но не решилась. Момент был неподходящим. «Я после ему скажу, - укладываясь в постель, думала она. – Обязательно скажу. Он должен знать!»

***

На другой день после императорского бала Государыня, чувствуя безмерную усталость после прошедшего праздника и не желая выказывать своей слабости никому, кроме самого близкого и доверенного друга фрейлины Бобринской, уединилась с ней в зимнем саду. Александра Фёдоровна присела на низенькую бархатную кушетку и устало опустила голову. В тусклом свете зимнего утра что-то блеснуло на полу около подола её платья.

- Что это? – Императрица склонилась, дабы разглядеть поближе.

- Позвольте мне, ваше величество, - madame Бобринская нагнулась, поднимая изящную вещицу, и положила в раскрытую ладонь Государыни находку.– Это кулон, на цепочке.

- Ах! Молодость, - по губам Александры Фёдоровны скользнула слабая улыбка. – Узнайте, кто был здесь?

- Я попытаюсь, - улыбнулась в ответ Софья Александровна.

Шурша шёлком широких юбок, madame Бобринская вышла из зимнего сада и попросила позвать к ней командира роты гренадёров, нёсших караульную службу в Зимнем дворце.

- Государыня пожелала знать, кто вчера вечером посещал её зимний сад? - Обратилась она к нему.



Отредактировано: 09.02.2017