Fatal amour. Искупление и покаяние

Глава 35

Душно, темно, невозможно дышать. Ефимовский открыл глаза и сел, в голове молотом по наковальне застучал кузнец, волны боли наплывали одна за другой. Со стоном сжав ладонями виски, Андрей вновь повалился на диван, стукнулся затылком о резной подлокотник так, что искры посыпались из глаз, злобно чертыхнулся и позвал камердинера.

- Который час? – Хрипло осведомился он и откашлялся, прочищая горло.

- Полдень, барин, - слуга замялся в дверях.

- Твою ж мать, - прошипел Ефимовский, скатываясь с дивана. - Шторы раздвинь! – Прикрикнул он на Прохора, споткнувшись о собственные сапоги в полумраке комнаты.

Яркий солнечный свет больно резанул по глазам. Ефимовский зажмурился. Постояв с минуту с закрытыми глазами, Андрей, прищурившись, осмотрел комнату. Расторопный слуга уже успел убрать следы вчерашней попойки, ныне о ней напоминала только тупая боль в голове.

- К вам посыльный был из штаба, - робко заметил Прохор.

- Проспал, – Ефимовский злобно сверкнул синими очами. – Отчего не разбудил?!

Прошка виновато потупился. Пожалел, не стал будить барина рано поутру.

- Что стоишь столбом? Пошевеливайся. Бриться буду, - Андрей провёл ладонью по шершавому подбородку.

Спустя полчаса Ефимовский уже входил в здание штаба. Торопливо миновав коридор, он распахнул двери в приёмную. Дверь в кабинет Розена оказалась открыта. Завидев его на пороге приёмной, Григорий Владимирович поднялся из-за стола.

- Опаздываете, штабс-капитан, - попенял ему главноуправляющий. – Входите, разговор у меня к вам имеется.

Ожидая, что Розен станет журить его за неподобающий вид и опоздание, Ефимовский тяжело вздохнул и ступил в кабинет, плотно прикрыв за собою двери.

- Ваше высокопревосходительство, - начал он, стараясь подобрать слова, дабы объяснить причины своего опоздания.

Розен словно прочёл его мысли и только махнул рукой:

- Оставьте, Андрей Петрович.

Пристальный взгляд главноуправляющего скользнул по высокой ладной фигуре адъютанта.

- Я желал бы поговорить с вами о вашем продвижении по службе. Вижу, что работа штабного офицера вам не по нутру. Был у меня Григорьев накануне, хлопотал о вас. Думает, что вам вполне по силам принять командование его полком.

- Это высокая честь для меня, - смутился Андрей. – Но… я бы хотел просить о возвращении в Петербург в Кавалергардский полк, - выпалил он на одном дыхании.

- В Петербург?! – Розен вскинул недоумённый взгляд на своего адъютанта. – Помилуйте, здесь не хватает толковых офицеров, а вы в столицу собрались, шаркать по паркету в светских гостиных да дамские ручки целовать?! – Гневно осведомился он.

Розен раздражённо прошёлся по небольшому кабинету, обошёл вокруг застывшего навытяжку адъютанта. Ефимовский молчал, только бьющаяся жилка на виске выдавала, сколь сильно задели его слова главноуправляющего.

- Вы – боевой офицер. Безусловно, вы будете прекрасно смотреться в строю на парадах и смотрах, но ваш опыт куда более ценен здесь, нежели в Петербурге, - продолжил Розен. – Я разочарован, Андрей Петрович.

Андрей отвернулся к окну, едва заметно выдохнул, стараясь подавить раздражение, что нарастало в душе с каждым новым и вполне справедливым упрёком, высказанным Розеном. Не признаешься же ему, что в Петербург его гонит вовсе не желание избежать опасностей, с коими он непременно столкнётся, приняв на себя командование полком в боевых условиях, а стремление разобраться в собственных чувствах к женщине, которая предпочла ему человека, коего он всю сознательную жизнь считал лучшим другом.

- Я сомневаюсь, что достоин подобной чести, - тихо ответил он, осмелившись взглянуть в лицо главноуправляющего.

- Позвольте полюбопытствовать, отчего? – Розен остановился напротив него.

- Считаю, что мне недостаёт опыта для того, чтобы принять на себя подобную ответственность. В Новых Закаталах под моим командованием находился эскадрон, - подавив тяжёлый вздох, начал свой рассказ Андрей. – Получив донесение о приближении хорошо вооружённого отряда неприятеля, много превосходящего нас в численности, я принял ошибочное решение и вместо того, чтобы скомандовать отступление, приказал принять бой. По моей вине погибла большая часть моих людей тогда, когда был шанс сохранить эти жизни.