Fatal amour. Искупление и покаяние

Глава 44

Пошатываясь, Марья дошла до двери в покои супруга.

- Митька, – позвала она хриплым шёпотом.

На её зов явился перепуганный камердинер князя. Мельком кинув взгляд на растрёпанную барыню в порванной и перепачканной кровью сорочке, слуга истово перекрестился.

- Скажи, что я велела Хоффманна позвать, - держась за косяк, выдохнула Марья. – Да помоги ей, - она кивком указала на распахнутые двери будуара.

Милку трясло так, что зуб на зуб не попадал. Вдвоём с камердинером они насилу смогли поднять тяжёлое тело Куташева и уложить на постель в его спальне. Марья, тихо охая, добралась до гардеробной и, сдёрнув с вешалов плотный бархатный капот и тёмный плащ с глубоким капюшоном, вернулась в комнату.

- Помоги мне, - обратилась она к Милке, как только камердинер отправился вниз передать распоряжением барыни о том, чтобы эскулапа к князю вызвали.

- Господи, Боже, - горничная прижала ладошку ко рту. – Да на вас же места живого нет!

- Поторапливайся, - простонала Марья, поворачиваясь спиной к прислуге. – Не ровен час в себя придёт.

Стиснув зубы, она терпела, пока Милка помогала ей облачиться в ночную рубашку из толстой фланели с длинными рукавами с завязками у самого горла, в которой она обыкновенно спала холодными зимними ночами. Накинув сверху капот, княгиня туго затянула пояс, надёжно укрыв следы побоев.

Одевшись, Марья шагнула в уборную, смочила холодной водой полотенце и подошла к постели. Помедлив, она приложила холодную ткань ко лбу супруга. Куташев слабо застонал. Первой мыслью было бежать, и она даже оглянулась на дверь, но усилием воли принудила себя остаться подле мужа. Как бы ни хотелось забыться, утешиться в объятьях того, о ком думала беспрестанно, доводы разума оказались сильнее нанесённой обиды и почти детского желания найти защитника в лице Ефимовского. Нет, нельзя. Нельзя поддаться слабости и сбежать к нему, тогда не миновать огласки и громкого скандала. Уж она-то давно поняла, каков её Андрей, нельзя, чтобы он узнал, потому как он вынудит Николая принять вызов, а о том, что за сим последует, она даже думать не желала. Довольно с неё одной дуэли, довольно одной смерти, за которую и по сей день корит себя.

- Жить будет, – злобно бросила княгиня и, подхватив с кресла тёмно-серый плащ, который вынесла из гардеробной вместе с капотом, сделала Милке знак следовать за ней.

Спустившись на первый этаж, она вошла в кабинет супруга, без всякого зазрения совести выдвинула ящик стола, где хранились деньги и, вытащив несколько мелких ассигнаций, поспешила в вестибюль. Накинув плащ на свою горничную, Марья торопливо перекрестила девицу и сунула в дрожащую ладошку несколько смятых купюр.

- Ступай к Сергею Филипповичу. Он тебя в обиду не даст, - напутствовала она перепуганную девушку. – О том, что случилось, никому не сказывай. Скажешь, что я тебя отослала.

- А вы как же, барыня? - Едва слышно прошептала Милка, не осмеливаясь поднять глаза на хозяйку.

- Ничего он мне более не сделает, - стараясь говорить с уверенностью, коей вовсе не ощущала, ответила Марья и, подтолкнув девушку к дверям, поспешила наверх, стараясь прямо держать спину под подозрительным взглядом застывшего у выхода дворецкого.

Едва скрывшись за поворотом лестницы, она прикусила губу, плечи её поникли, из груди невольно вырвался стон. Там, где ткань касалась повреждённой, вздувшейся рубцами кожи, невыносимо пекло. Марье казалось, что она ощущает, как намокает от крови сорочка, хорошо ещё, что капот её был цвета тёмной спелой вишни, а стало быть, не приглядываясь следов не заметить. Держась за стену, она добралась до своих покоев и опустилась на кушетку. Не прошло и часа, как в коридоре послышались шаги и голоса. «Хоффманн», - Марья вздохнула, заставив себя подняться. Всё, чего ей хотелось - это лечь ничком и не шевелиться, но надобно было ещё объясниться с прибывшим по её распоряжению доктором. Собрав оставшиеся силы, Марья выдвинула ящик туалетного столика и нащупала флакон с нюхательной солью.

Хоффманн, войдя в спальню князя, сразу направился к широкой кровати.

- Как давно он в беспамятстве? – Не оборачиваясь, поинтересовался он, расслышав за спиной тихие шаги.

- Уже более часу, - отозвалась Марья, становясь рядом и разглядывая побледневшее лицо супруга. – Вот, возьмите, - она протянула немцу склянку.

- Можете сказать, что стало тому причиной? – Откупорив флакон, продолжил расспросы Генрих Карлович.

- Мы повздорили, и я ударила его, - выдохнула Марья.

От резкого запах нашатыря Куташев пришёл в себя. Перед его глазами всё расплывалось мутной пеленой, голоса звучали будто издалека, затылок прострелило болью. Подняв руку, Николай нащупал шишку величиной с голубиное яйцо.