Fatal amour. Искупление и покаяние

Глава 58

Получив письмо от Марьи Филипповны, Ефимовский пребывал в смятении. Его неприятно поразил холодный и чопорный тон послания, но в тоже время он отчётливо понимал, что только его медлительность и нерешительность вынудили Марью написать ему в таких выражениях.

Безусловно, не зная причин его молчания, она имела право обижаться и думать, что ею пренебрегают. Казалось бы, возникшее недоразумение можно было разрешить одним письмом, заверив Марью, что у него никогда и мысли не возникало расстаться с ней, но отчего-то сердце терзала безотчётная тревога. В сознание помимо его воли закралось сомнение в том, что он верно истолковал причины, побудившие Марью Филипповну писать к нему. Возможно, он слишком самоуверен и заблуждается, полагая, что ему по-прежнему хранят верность и сие письмо лишь попытка напомнить о себе. Возможно, всё совершенно иначе, и сообщая ему о том, что он отныне свободен располагать собой и своим словом по своему усмотрению, Марья Филипповна желала бы и сама получить такую же свободу. Что если о нём уже позабыли и желали бы освободиться от обещания, связывающего с ним?

Сложив послание княгини Куташевой обратно в конверт, Ефимовский запер его в ящик стола и поспешил на службу. Пребывая в состоянии мрачной меланхолии, он выглядел рассеянным и задумчивым. Ему не давали покоя размышления о причинах, побудивших Марью писать к нему, но одно было понятно: надобно было решаться на что-то и решаться немедленно.

На одной чаше весов оказалась совесть, требовавшая известить княгиню Куташеву о том, что супруг её жив и здоров, а на другой – собственные чувства к ней. Вне всякого сомнения, как только он расскажет всю правду, что стала ему известна в Варшаве, Марья Филипповна будет потеряна для него навсегда. И эта правда станет для неё самым страшным ударом, ибо она обречёт её на одинокое существование и насмешки общества. De paille la veuve (соломенная вдова), муж которой предпочёл обществу законной супруги безродную цыганку.

Ежели он, не объясняя причин, решит порвать с ней, то того ему никогда не простят. Со временем о нём забудут, а Марья Филипповна найдёт утешение в других объятьях. Молодая красивая вдова, не лишённая состояния, не останется без внимания, ведь Сергей Филиппович не поскупится ради счастья сестры и непременно даст за ней хорошее приданое.

Размышляя подобным образом, Андрей добрался до казарм, в которых царила страшная суматоха. Погружённый в собственные переживания, он совершенно позабыл, что ныне его полк снимался с зимних квартир и отправлялся в летний лагерь в Павловскую слободу под Красным селом. Заметив графа, несколько нижних чинов поспешили окружить его, у всех имелись вопросы по совершению перехода. Вынужденный вникнуть в суть дела, граф Ефимовский постарался отрешиться от занимавших его мыслей о Марье Филипповне. Выслушав обратившихся к нему вахмистра и унтер-офицера, Андрей пообещал разрешить возникшие у них затруднения и поспешил разыскать эскадронного командира. Эскадрон строился в походный порядок, в сутолоке Ефимовский насилу нашёл того, кто был ему нужен.

- Ефимовский, я уж думал, нам без тебя выступать придётся, - хмурясь, ответил командир эскадрона Куракин в ответ на приветствие.

Выслушав ротмистра, Александр Борисович досадливо отмахнулся:

- После, Andre, на место прибудем, там решим, - быстро проговорил он, легко взлетая в седло.

Ефимовский последовал его примеру. Наконец, полк выступил и длинной вереницей потянулся по улицам и бульварам к месту дислокации. Дорогою Андрей молчал, обдумывая свои дальнейшие действия. Дача в Красном селе, которую он снял на лето, ещё пустовала и была совершенно не готова к заселению. По прибытию на место надобно было распорядиться, чтобы доставили его личные вещи и произвели уборку в доме. Но прежде всего ему надобно было решить, что ответить Марье Филипповне.

- Что-то ты нынче совсем не весел, - искоса поглядывая на Ефимовского, заметил Куракин.

- Собираюсь принять самое важное решение в своей жизни, вот и мучаюсь сомнениями, - хмуро отозвался Андрей.

- Ба, да неужели... – недоверчиво протянул Куракин. – И кто же та прелестница, ради которой ты готов расстаться со своей свободой?

- Её имя тебе хорошо известно, - вздохнул Ефимовский и тихо добавил: – княгиня Куташева.

Куракин задумчиво покрутил тонкий светлый ус.

- Я не верил в слухи, что ходили о вас с ней, - вздохнул он, - но нынче она вдова... ежели тебя смущает, что она была женой Куташева... что станут говорить.... Впрочем, нет никакого смысла вспоминать о том. Nicolas умер, и на твоём месте я не стал бы раздумывать, а нынче же просил у Гринвальда разрешения на брак.

Ободрённый словами старинного приятеля, Андрей чуть заметно улыбнулся.

- Я так и поступлю. Как только устроимся на летних квартирах, я тотчас обращусь к Родиону Егоровичу.

«Да, да. Всё правильно, - мысленно увещевал себе Ефимовский, - ежели не я, то другой со временем станет её мужем. Так или иначе, но от судьбы не уйти, а коли истина откроется, я возьму на себя всю тяжесть вины, ибо Мари не знает ни о чём, и никогда не узнает о том от меня».

Приняв решение, граф заметно оживился, и до конца пути мечтательное выражение уже не сходило с его лица.

Как только эскадрон разместился на месте, Андрей тотчас отправил к себе домой вестового с приказанием дворецкому и камердинеру перевезти его вещи и доставить на дачу пару горничных, дабы они привели помещения в жилой вид.