Фэйсбум

Поначалу я занимался номенклатурной работой, перемещаясь с пачками бумаг из кабинета в кабинет. Нам запрещалось проносить что-либо пишущее, даже для своего письменного стола – работа «комитетчего» человека. И вот, каждый день, с перерывами в один недельный выходной, мне частенько приходилось ожидать в приемной, чтобы получить очередную картонную папочку, на которой всегда было отштамповано два варианта ответа: «ОДОБРЕНО», «НЕ ОДОБРЕНО» – все было просто и понятно. Работал я практически всегда по инструкции, которую уже знал наизусть, но позволял себе допускать некоторые неприметные ошибки, на которые особо не обращали внимания, или просто делали вид...

Лифтовая кабина, которую за пределами кабинетных стен называли «минка» представляла из себя что-то между изолятором, номером «люкс» и уличным биотуалетом, которым пользуется исключительно кто-то один. Отсутствие зеркал не отвлекало от себя «любимого», а «холодного» цвета корпус кабины – придавал ощущение «космичности». Да и весь наш отдел находился практически в космосе: металлические столы, пол, стены, потолок. Даже освещающие коридоры лампы были обшиты аморфным металлом (металлическим стеклом), пропускающим бело-туманный свет.

Коридоры не были загромождены мебелью или шедеврами искусства. Даже оконные проемы представляли из себя широкоформатные экраны, на которых время от времени транслировались релаксирующие видео-трансляции: булькающие рыбы, времяпроводящие дикие животные, добывающие пищу насекомые и прочая умиротворяющая съемочная «мирота».

Как бы не падал ламповый свет, о силуэтах можно было только мечтать. Нет, мы не были вампирами. Но для теней здесь места не было – только не тут. Это было тем самым местом, где даже естественные оптические явления не могли быть свидетелями себя самих.

***

На его лице стали выступать пузырчатые вкрапления, кожа становилась блестящей, будто бы ее обработали лаком. Глаза немного сужались, меняя форму, а губы – покрывались блеклым алым цветом. Весь этот ужас я наблюдал собственными глазами!